Милый Каин
Шрифт:
«Интересно, выйдет ли толк из Николаса?»
Лоренсо считал, что для начала надо бы немножко приручить его, сбить с мальчишки спесь. Для этого нужно было четче понять, где его потолок, игрок какого уровня сумеет поставить выскочку на место.
Одним из завсегдатаев клуба был юноша по имени Герман. Парню стукнуло лет двадцать, но вел он себя так, словно ему не исполнилось и десяти. Этот нескладный тип двигался весьма странно. Собственное тело будто не принадлежало ему полностью, и Герману всякий раз приходилось упрашивать свои руки и ноги что-то сделать. Большую часть времени он проводил, переходя от одного стола к
Герман страдал задержкой развития, что не мешало ему пользоваться среди членов клуба репутацией человека умного и рассудительного. С первого взгляда, конечно, могло показаться, что парень немного не в себе, но если он и был на чем-то, как говорится, повернут в жизни, так это именно на шахматах.
Естественно, Нико сразу же обратил на него внимание, стал присматриваться к тому, с какой заботой и уважением относились к Герману младшие члены клуба. Мальчишку удивило то удовольствие, с каким они смеялись над его бесконечно повторяющимися шутками, которые самому Николасу казались совершенно неостроумными и неуместными.
Впрочем, Нико не мог не признать очевидный факт. Герман с одного взгляда понимал, что творилось на доске, и мгновенно просчитывал партию на много ходов вперед. Ход событий он обычно комментировал короткими стихотворными фразами вроде: «Раз, два, конь в огонь!», «Грызем пешки, как орешки!»
Герману не раз и не два за вечер удавалось предупредить кого-нибудь из игроков о том, что тот собирается сделать неверный ход. Никто не обижался на него за это. Его подсказки воспринимались соперниками спокойно, словно это был глас неба, помогающий кому-то изменить ситуацию на доске в свою пользу. Все настолько привыкли к его шуткам и к этой нескладной долговязой фигуре, слоняющейся между столиками, что в те дни, когда Герман почему-либо отсутствовал в клубе, завсегдатаям его попросту не хватало.
Играть он умел, причем неплохо. К сожалению, садясь за доску, он всегда сильно нервничал, у него начинался тик. Мать Германа, следившая за состоянием его здоровья, умолила Лоренсо, чтобы тот не разрешал его сыну играть самому. Так родители обычно просят не давать их маленькому ребенку баловаться с острыми предметами.
Таким вот образом Герман и превратился в своего рода символ клуба. Он напоминал тех людей, которым врачи и администраторы казино разрешали посещать игровые залы, но не играть. Сделав первую ставку, они не могут остановиться, пока не проиграют все.
Нико называл Германа дурачком, что, естественно, не пришлось по душе членам клуба. Впрочем, тот не обращал внимания на обидные замечания новичка в свой адрес. Наоборот, Николас очень понравился Герману, который с удовольствием приходил посмотреть, как тот играл очередную партию.
Нико очень быстро понял, как можно поиздеваться над Германом. Он просто-напросто предложил тому сыграть с ним быструю партию. Парень честно ответил, что родители будут ругать его, если он согласится.
— Но если мы им не расскажем, то ведь они и не узнают, — сказал в ответ Николас. — Мне говорили, что ты отлично играешь. Давай, чего ты ждешь? Или струсил?
В первый раз Герман довольно спокойно отказался от такого искушения, но весь вечер явно был не в своей тарелке.
Больше всего директору не нравилась в новичке склонность смеяться и подшучивать над людьми у них за спиной. Он попросил Хулио поговорить с ним на эту тему, в особенности насчет того, чтобы Нико оставил в покое Германа. Омедас выполнил просьбу друга, но прекрасно понимал, что особого толку от его разговора не будет.
Как и следовало ожидать, Николас выслушал его слова с презрительной улыбкой на губах и ничего не ответил. Больше всего на свете он не любил, когда ему указывали, как он должен себя вести для того, чтобы его считали хорошим мальчиком. По правде говоря, по сравнению с тем, на что был способен этот парень, Омедас не считал обидные слова, сказанные в спину другим детям, чем-то чрезвычайно опасным и непростительным. Но психологу меньше всего хотелось, чтобы Нико выставили из клуба. Тогда его подопечный опять остался бы один, без неформального общения со сверстниками и возможности завести себе друзей. Хулио изрядно устал от необходимости все время присматривать за мальчишкой и получать замечания за его проступки, но воспринимал это как часть своей работы.
Чтобы вложить в голову Николаса какие-то свои соображения, он предпочитал переводить разговор на тему шахмат:
— Вот скажи мне, зачем ты добиваешься, чтобы все, кто играет против тебя, чувствовали себя рядом с тобой ничтожествами? Разве ты не помнишь, что я тебе говорил?
— Конечно помню. Самое важное — не просто выиграть, а… растоптать, смести противника.
Хулио недовольно поморщился.
— Иди-ка сюда.
— Нет, я серьезно. Нравится мне выигрывать, — сказал Нико. — Неужели это так плохо?
— Плохо то, что ты совершенно не умеешь вести себя. У тебя нет ни манер, ни стиля поведения.
— Ничего, научусь со временем.
— Сделай одолжение и постарайся освоить это раньше, чем кончится мое терпение.
Попугай Лори давно собирался преподать Николасу урок и выбрал для этого одного из самых талантливых своих учеников, галисийца Тоньо, толстого и добродушного, лицо которого, круглое, как луна, было сплошь испещрено подростковыми прыщами. Тоньо было шестнадцать лет. По комплекции он больше всего походил на изрядно располневшего борца, был человеком осторожным, вдумчивым и при этом предельно флегматичным. По просьбе Лоренсо этот парень самостоятельно разработал дизайн и открыл в Интернете сайт клуба. Тренер позвонил ему и сказал, что его ждет новичок, с которым можно будет хорошенько поразмяться. Через полчаса Тоньо был тут как тут. Он ввалился в клуб, как всегда растрепанный и с шоколадным батончиком в руке.
Нико уже ждал его за столом. Фигуры были расставлены на доске.
— Привет! — поздоровался Тоньо и протянул Николасу шоколадку. — Хочешь?
— Нет, спасибо.
— Так ты, значит, новенький. Это хорошо. Надоедает, когда вокруг все время одни и те же лица.
Нико понравилась внешность нового противника, этакого варвара, спустившегося откуда-то с диких гор. Цвет фигур они распределили по жребию. Нико ткнул пальцем в один из здоровенных кулаков Тоньо и вытащил себе черную пешку.