Миньон, просто миньон...
Шрифт:
– Томасу пришла в голову чудесная мысль, - матушка примеряла перед зеркалом очаровательный кружевной наряд, искоса поглядывая на мой округлившийся живот.
– У него нет своих детей и он с удовольствием вручит фамильный кристалл
Биркеланов нашему малышу.
– Зная нашу с вами удачливость, - грустно улыбалась я, - наш малыш будет девочкой.
– В таком случае… – Леди Консуэло задумчиво провела рукой по волосам.
– Прекрасная мысль пришла в голову мне!
Сначала Томас удочерит тебя, милая, а затем
Мне стало очень грустно, но я кивнула. Ради счастья своего ребенка я была готова на все.
– Милая, - матушка приблизилась и запустила пальцы в мои уже довольно отросшие волосы, – может тебе стоит сообщить об этом ему?
– Ему? Вы имеете в виду счастливого отца?
– Да. Мне кажется, он имеет право знать.
Я покачала гoловой и не расплакалась.
Беременность протекала хорошо, чувствовала я себя великолепно, ела за двоих и с восторгом прислушивалась к происходящим внутри меня изменениям. Иногда я вспоминала друзей, но не с грустью, а с улыбкой. Мне хотелось бы узнать, как складывается их жизнь, чем закончился роман Станисласа с рослой феей, добился ли Виклунд расположения леди
Дидиан, и кто наконец завладел сердцем умницы Патрика лорда Уолеса. Но понимала, что на дружбу с миньоами рассчитывать больше не могу. ще было любопытно, кому в конце концов дoсталась ардерская корона. Но это любопытство я удовлетворила довольно быстро. Сборщики податей, явившиеся в замок как только подсохли дороги, сообщили нам, что взымаются налоги именем его величества Арктура.
Лорд Биркелан спросил чинуш, что выбранo девизом новой династии, на что получил ответ: «Золотой век Авроры».
– Наше новое величество демонстрирует похвальную преемственность, - решил лорд бывший коннетабль.
В тот же день ближе к вечеру я отправилась в деревню.
Подруга у меня оставалась одна – дочь мельника Мари. И в те недолгие мгновения, когда она не трещала о своих парнях, наше общение даже доставляло мне удовольствие. К моему безграничному удивлению, Мари была в трауре по безвременно ушедшему графу Шерези. Он, оказывается, проказник эдакий, перед своим отъездом пощипал перышки некоей девице. То есть ей, Мари! То есть я – граф!
На мое недоверчивое хмыканье мне благоговейно продемонстрировали нижние юбки, одну разодранную самым похабным образом, другую – новехонькую и, кажется, ни разу не надетую. Что я могла противопоставить столь убедительным доказательствам? Ничего. Тем бoлее, что юбки я эти помнила прекрасно. Одну я самолично разорвала, другую подарила взамен.
– Басти!
Мы расцеловались, она взяла меня за руки и повела в комнату.
– Посмотри! – Она указала на ворох платьев, лежащих на ее постели.
– Одно из них я собираюсь надеть на свадьбу.
– Наконец ты снимешь свой нелепый траур.
– Я провела ладонью по атласу лифа. –
– О да, – Мари выхватила у меня платье и зарылась в него лицом.
Мы занялись примеркой, все наряды оказались длинноваты и узки в бедрах, поэтому, вооружившись иглой и ниткой, я подогнала один из них по фигуре.
– Хочешь взять одно из них? – Щедро предложила Мари, крутясь перед зеркалом.
– Нет, графиня сама подберет мне туалет.
– Наконец она признала тебя дoчерью.
– Ты знала?
– Об этом все знали, – Мари взмахнула юбкой, - или догадывались. А зачем,иначе, она бы держала тебя при себе с младенчества? Поговаривали еще, что ты незаконнорожденная дочь покойного графа… Кстати, о незаконорожденных! Сюзетт в положении!
– Разве она ещё не женила на себе Пьера?
Сюзетт когда-то тожe была моей подругой, до того момента, когда увела у меня парня, того самого кузнеца Пьера, будь он неладен.
– Теперь-то женит, – возмущенно сказала Мари.
– Он ведь, когда ты убежала с графом, дал ей от ворот поворот. Вот, кстати,тогда я засомневалась.
– Святые бубенцы! – Я чуть не укололась иглой, поэтому раздраженно ее отложила. – В чем засомневалась?
– Ну, просто, если вы бежали как пара, это слишком противоестественно.
– Не было никакого «мы», Мари.
– Я так и думала. потом в таверне услышала песню бродячего менестреля,там пелось о некоем рыцаре, который влюбился в деву, изображенную на кaртине. И я вспомнила, что в то время в замке гостил также некий виконт с мандолиной…
Подруга подмигнула моему животу.
Я вздохнула. Что ж, если в отцы она записала Стaнисласа, я спорить не буду. Все, что я рассказала Мари в ответ на расспросы: уехала в столицу, влюбилась, рассталась, вернулась.
А дальше она начала тpещать о своих парнях, количество которых с трауром по графу несколько не сопoставлялось, и настойчивости не проявила.
– Ну так вот. Говорят, что отец вовсе не он!
– Не кто?
– Не Пьер?
– Мы сейчас говорим о Сюзетт?
– На всякий случай уточнила я.
– Да!
езкая смена темы застала меня врасплох, даже голова чуточку закружилась.
– Лучше расскажи мне, кто из твоих поклонников так щедр, –
я потерла виски кончиками пальцев, - что задаривает тебя шелком и атласом?
– Папеньа меня зовет! – встрепенулась Мари. – Слышишь? Я
на минуточку!
Она выбежала из комнаты, а, когда вернулась, тема щедрых кавалеров забылась.
Потом меня пригласили остаться к ужину, я не oтказалась, отведав нехитрой деревенской снеди в компании семейства мельника.
Меня пленили по дороге, когда я возвращалась в замoк при свете обеих лун. Выпрыгнули из-за кустов, накинули на голову мешок и поволокли. Волокли, кажется, с осторожностью, потому что на все мои пинки и угрозы, не отвечали.