Минус 32
Шрифт:
«Надо бы ему позвонить» - чисто машинально подумал Николай и достал мобильный телефон из кармана. Только потом вспомнил, что в ЭТОМ времени никакой мобильной связи еще нет и убрал мобильник обратно, испуганно озираясь по сторонам – не заметил ли кто его смартфон. Но платформа по-прежнему была безлюдна. Разве что кассирша в кассе сидит. Но она не должна была увидеть Николая, он стоит не напротив кассы, а с другой, противоположной стороны.
Николай огляделся вокруг: да, в то время леса было гораздо больше. Но все-таки здесь пригород, и в целом, изменения, произошедшие за тридцать два года, не так уж сильно заметны. А вот если съездить в Москву? Вот это уже будет интересно, погулять по столице 1985 года. Это будет просто непередаваемо: опять окунуться в забытую уже московскую атмосферу времен его детства. Его с Федькой детства. Но Федька, чудак, теперь из своего шалаша вряд ли вылезет. В Москву он точно побоится поехать. Вообще ему наверно пора уже возвращаться назад, какой смысл здесь в шалаше просиживать? НАЗАД В БУДУЩЕЕ (кто бы мог подумать, что название этого замечательного фильма, первая часть которого, кстати была снята именно в 1985-м году, теперь для друзей так актуально).
Решено, он поедет в Москву. Купит Федьке водки, может быть, проводит его в 2017-й год и поедет. А с другой стороны, на кой черт Федьке покупать водку ЗДЕСЬ. Он может совершенно спокойно, без очереди купить ее в нашем времени. И уж если очень сильно захочет, то может опять вернуться сюда и распить ее в своем шалаше. Действительно, как это ему в голову не пришло? Или «мы не ищем легких путей». Или он боится оставить здесь артефакты из будущего типа бутылки со штрих-кодом на этикетке. Но ведь можно (и нужно) поступить по культурному: забрать весь мусор с собой.
Ладно, принесет он Федьке выпивку, закусочку, и – на ближайшей электричке в Белокаменную. Вот только наверно лучше поехать не в сторону Москвы Ярославской, а в сторону Фрязево. А во Фрязево пересесть на электричку горьковского направления и доехать до… До «Серпа и молота» естественно. А на «Серпе» выйти и… здравствуй, родной район детства. А потом можно и в центр съездить. Ну а потом уже надо будет все-таки «закругляться». У него жена, дети, ему НАДО возвращаться.
Николай снова огляделся по сторонам, убедился, что его никто не видит, достал смартфон и сфотографировал расписание…
Замена предохранителя не помогла. УАЗик с места не тронулся, вдобавок еще из-под приборной панели со стороны водителя повалил дым. Петров, ругаясь, как сапожник, побежал за огнетушителем, но пока он бегал, дым рассеялся. Правда, машина заводиться не собиралась.
– Все, приехали. Сгорело что-то.
Опять позвонил Голубев:
– Как дела? Стоим или едем?
– Стоим, - убитым голосом ответил Черемных. – А вы скоро будете? Вы где?
– Только на МКАД выехал. Наверно буду у Электроуглей минут через тридцать-сорок…
Николай вернулся к продовольственной палатке. Женщина, за которой он занимал очередь, еще только стояла у входа в палатку. Значит, еще где-то около часа она здесь в очереди до заветного прилавка простоит. Можно еще успеть сходить к… собственному участку. От палатки до его участка ходьбы не более десяти минут.
С трепетом в сердце он свернул на свою 28-ю линию. Навстречу ему шел какой-то мужчина. Стоп… так это же дядя Витя, муж тети Зины с соседнего участка. Совсем еще молодой. Сейчас ему лет примерно столько же, сколько Николаю, то есть где-то около сорока пяти.
Поравнявшись с дядей Витей, Николай поздоровался:
– Здравствуйте, - он хотел добавить «дядя Витя», но вовремя спохватился. Какой «дядя». Они же сейчас ровесники.
– Здравствуйте, - дядя Витя улыбнулся в ответ. Бросил быстрый взгляд на Николая и зашагал дальше. Разумеется, он не узнал его, да и не мог узнать.
А Николай вспомнил, что дядя Витя умрет в 2010-м году, и ему стало грустно. Он снова словно услышал слова Федьки, сказанные ему при встрече: «За три дня я здесь уже все окрестности обошел. Многих наших общих с тобой знакомых встретил. НЕКОТОРЫХ УЖЕ И В ЖИВЫХ-ТО НЕТ». Состав владельцев участков за годы поменялся более чем наполовину. А здесь, все еще должны быть «на своих местах». Дядя Витя, дядя Петя (умрет в 2015-м году), дядя Саша и его жена тетя Нина (купят в начале 90-х дом в деревне и уедут), дед Павел Никитич, которому уже сейчас около 90 лет (ему совсем недолго еще жить осталось), дядя Слава (умрет где-то в начале «нулевых», а его сын Димка продаст участок какому-то белорусу), армянин Саркис (уедет в Армению после распада Советского Союза), семья инженера Николаева (сам инженер, его супруга и дочь - все трагически погибнут в автокатастрофе в 1990 году). И это далеко не полный список.
А вот и его участок. Огороженный пока еще штакетником, выкрашенным в салатовый цвет. Дом постройки, уже к тому времени, двадцатилетней давности, пока не «вырядившийся» в сайдинг, также покрашенный салатовой краской. Вроде бы в следующем году они с отцом перекрасят все в светло-синий цвет. Занавески на окнах с нарисованными на них ромашками и какими-то еще цветами, уже много лет назад пошедшие на тряпки.
Николай через забор, благо пока еще не выскокий, заглянул внутрь. Увидел старые сарайчик и туалет, которые уже давным-давно разобрали на дрова, две яблони-антоновки, также не дожившие до сегодняшнего времени, кусты красной и черной смородины (теперь там пустые бочки валяются), довольно густой малинник на месте теперешней теплицы (Николай, будучи маленьким, залезал туда и представлял себе, что он в «джунглях»), грядки с клубникой, морковкой, свеклой, луком и вроде бы шпинатом, (сейчас там вообще все заросло), вишневые кусты (эх, какое же вкусное варенье готовила бабушка из вишни, а теперь здесь вместо вишни растет черноплодная рябина), старая тахта (на ней они с дедом любили вечерами сидеть и пить чай), детские качели и гамак (также, сгинувшие со временем). А вот гараж, теперь превращенный в склад ненужных вещей, на своем прежнем месте (сейчас там может быть стоит их новенькая «пятерочка», да и гараж новенький, только в прошлом году отстроенный). Облепиховые деревца, ставшие уже большими деревьями, еще совсем маленькие. Грушевое дерево и сейчас на своем месте, яблоня раннего сорта «Мельба» тоже. А вот сливовые деревья (желтая и черная слива) – уже история. Впрочем, все здесь – ИСТОРИЯ!!!
И тут из дома послышался звук открываемого дверного засова. Николай замер. Дверь открылась, и на крыльцо вышел… дедушка Вася. В своей неизменной клетчатой рубахе, которую он носил с незапамятных времен. Вышел и потопал в сторону туалета. Теперь будет сидеть там полчаса. Николай помнил этот дедушкин утренний обход: сначала сходит в туалет, потом умоется, а потом сядет на тахту и будет там «медитировать», пока на завтрак не позовут.
Николай с болью в душе смотрел вслед дедушке, пока тот не скрылся за дверью туалета. Неужели это возможно? Он видит сейчас дедушку Васю, которого уже тридцать лет как нет.
– Кого ищете, молодой человек? – услышал у себя за спиной Николай. Обернулся – перед ним стоял Павел Никитич, как всегда с палочкой.
– Да я наверное ошибся. Мне нужна 29-я линия.
– Вы действительно ошиблись. Это 28-я линия. 29-я линия следующая, с правой стороны от вас.
– Да, спасибо, - Николай развернулся и пошел назад, чтобы не вызывать подозрений у бдительного Павла Никитича…
Он сидел на поваленной березе возле противопожарного рва, заполненного водой, и… беззвучно плакал. Дядя Витя, дедушка, затем еще Павел Никитич, все эти встречи с уже умершими людьми вывели его из состояния душевного равновесия.
«Как же так?» - думал Николай. «Как это вообще возможно? Человека уже нет, а вот он, есть оказывается. Так разве бывает? Так не бывает» - отвечал он сам себе и тут же сам себе возражал: «Ну ты же все это видишь своими собственными глазами. Значит, так БЫВАЕТ. Или это галлюцинации?.. А интересно, Коле, то есть мне, удастся что-то изменить? Будем надеяться, что удастся…»
Наконец, отоваренный Николай, пришел на пруд. Заглянул в шалаш – Федька спал и храпел так, что стены шалаша вибрировали.