Минус 32
Шрифт:
– Понял, Иван Васильевич…
Обратно к «Серпу и молоту» Александр и Николай шли, не спеша, размеренным шагом, так как до отхода их электрички оставалось еще достаточно времени. Обоим было грустно, оба понимали, что вот сейчас они сядут в электричку и ВСЕ. Прощай, Москва их детства. Теперь уже навсегда прощай. А так хотелось, задержаться здесь, съездить в центр города. Ну или, например, сходить в Сокольники, на ВДНХ, в Парк Горького, побродить по бульварному кольцу. Эх, если б они только не были ограничены во времени. Да и погодка, наконец-то, разгулялась. С неба ушли тучи, и выглянуло солнышко. Сразу стало теплее. И на улице, и на душе.
– Саш, ты знаешь, что я подумал. Я бы с удовольствием не уезжал отсюда вообще. Только забрал бы свою семью из нашего времени сюда, в 85-й.
– Ну да, а потом бы опять по второму разу прожил бы годы перестройки, лихие 90-е, хочется оно тебе?
– Да нет, конечно. Я бы хотел, чтобы 85-й год не заканчивался.
– И чтобы на календаре всегда было 14 июня 1985 года, - Александр рассмеялся. – Это уже какой-то День Сурка получается.
Они шли через дворик дома по Международной улице. Во дворике на веревках было развешано белье (сейчас разве кто-нибудь в Москве белье во дворах развешивает?). Из открытого окна хрущевки раздавалось «Лаванда-а, горная лаванда…».
– Ты только представь себе такую картину: стоит сейчас у кого-то в квартире магнитофон «Электроника» или «Соната», а в нем крутится советская аудиокассета типа МК-60, а? – Александр щелкнул пальцами.
– МК-60? Фу-у-у – поморщился Николай. – Помнится, мы пытались достать фирменные кассеты TDK или SONY.
– Ну, или хотя бы хромовые МК-60. Правда, они были подороже.
Вот и подземный переход, ведущий к станции метро «Площадь Ильича». Нет еще ответвления на станцию «Римская» (станцию построят только через десять лет). Нет еще выхода к Тулинской (теперь улица Сергия Радонежского), Школьной и Библиотечной улицам. Выход из перехода пока есть только к Рабочей – Международной улицам, откуда и шли бывшие одноклассники, и собственно к Площади Ильича. А от Площади Ильича до станции «Серп и молот» рукой подать.
На площади в очереди к квасному ларьку стояли покупатели, преимущественно школьники. Многие были с бидончиками, с банками. Очередь поменьше была у киоска «Мороженое». Это жары нет, а то бы очереди были как минимум раза в три длиннее.
– Эх-х, сейчас бы кваску, а? – Николай вопросительно посмотрел на Александра. – Если мне не изменяет память, тогда литр кваса стоил двенадцать копеек. Соответственно, большая поллитровая кружка – шесть копеек, маленькая – двести пятьдесят граммов – три копейки. А я помню за квасом всегда с пятилитровой канистрой ходил. А мне ее наливали полную, сверх пятилитровой риски. Получалось где-то литров шесть, шесть с половиной. Ну так как насчет кваса?
– А может лучше мороженого купим? Это безопаснее будет.
– Безопаснее для чего? – не понял Николай.
– Для мочевого пузыря, блин. До Фрязево ехать около часа, а в электричках, если ты помнишь, сортиров нет.
Бывшие одноклассники подошли к киоску «Мороженое». Сегодня в наличии был бумажный стаканчик по двадцать копеек и брегет «крем-брюле» за пятнадцать.
– Да, негусто, - заметил Николай. А Александр шепнул ему на ухо:
– Это тебе не изобилие нашего времени. Сейчас мороженое в любом магазине купить можно, а тогда – только вот в таких киосках, а их гораздо меньше, чем магазинов. Хотя у нас и магазинов сейчас тоже больше стало. Но такого мороженого, как здесь, я думаю, ты не купишь ни в одном нашем магазине. Советское мороженое всегда делали из чистого коровьего молока, без консервантов, без растительных жиров. А жаль, нету эскимо. Я его так любил. Эта шоколадная глазурь неповторимого вкуса.
– А мне «Лакомка» нравилась. По двадцать восемь копеек. Правда, она не так часто в продаже была. Ты чего возьмешь?
– Наверно стаканчик. А ты?
– Аналогично.
Александр и Николай купили по стаканчику, к которым прилагались деревянные палочки, и пошли на платформу, улыбнувшись плакату «Летайте самолетами Аэрофлота» с симпатичной стюардессой на нем. Билеты они купили еще на «Лесной» (туда-обратно), поэтому в кассу им заходить было не надо.
Проснувшись, немного протрезвевший Федька первым делом посмотрел на циферблат своих «Командирских». 17.10. Значит, скоро должны Николай с Александром вернуться. Федька вылез из шалаша, подошел к водной глади пруда и присел на корточки. Окунул руки в прохладную воду, умыл лицо. Сразу почувствовал себя более бодро. Встал с корточек и, потягиваясь, раскинул руки в сторону. Услышав сзади себя шаги, резко обернулся. Это были Николай и Александр.
– Ну что, Федя, зарядку делаешь? – пошутил Николай. – Давай, собирайся. Пора возвращаться. К сожалению, уже пора, - он подошел к Федьке и приобнял его за плечи. – Кончилась наша командировка в детство. Увы, Федь… Постой, а ты чего пил что ли тут опять? От тебя несет, как от спиртзавода.
– Ну, пил, - Федька зарделся. – Тут скучно одному было, я и пил.
– Да у вас, товарищ Курочкин, никакой фантазии нет. Чуть свободное время появляется – сразу к бутылке. Ай-яй-яй.
Александр тоже подошел к друзьям и приобнял за плечи обоих.
– Ребята, давайте возвращаться, а? Как бы хорошо здесь ни было – пора.
– Прощай, Советский Союз, - с горечью в голосе проговорил Николай. – Прощай, СССР – наша РОДИНА. Где не было ни инфляции, ни безработицы, ни роста цен.
– И еще не было никаких межнациональных конфликтов, никаких бандитских разборок, - добавил Александр. – Прощай, Советский Союз. Страна, где прошло наше детство. Где проезд на метро стоил пять копеек, стаканчик сливочного мороженого – двадцать копеек, батон хлеба – шестнадцать копеек, а литровый пакет молока – тридцать шесть.
В этот момент над прудом появилась чайка и стала кружиться над водой, высматривая добычу. Затем резко спикировала вниз, чуть погрузилась в воду и вот уже держит свою жертву в клюве.
– Учитесь, рыбачки, - усмехнулся Александр.
Возле шалаша Федька остановился и вопросительно посмотрел на Александра.
– А можно колбасу забрать, а? Там у меня еще грамм двести осталось.
– Мелочный ты какой-то Федь, - нахмурился Николай. – Ты еще шалаш с собой забери.
– Да пусть берет, - улыбнулся Александр. – Чего правда харчам-то пропадать?..
Уже в четвертый раз Черемных вылез из машины и прохаживался туда-сюда, рядом с елкой. Дождь все продолжал лить. Но все-таки армейская плащ-палатка – это великая вещь, очень здорово спасает от промокания.
И вот наконец из-под елки показались Голубев, Курочкин (его Черемных сразу узнал, так как видел фотографию) и еще какой-то третий мужчина. А кто он???
– С прибытием вас, товарищ майор, - Черемных направился к тройке прибывших из прошлого и тут… прямо в елку ударила молния.