Минус Лавриков. Книга блаженного созерцания
Шрифт:
— Ты мотай отсюда, не смущай народ, — ругалась женщина. — Или работать иди. Хоть и с одним глазом, а руки на месте, алкаш несчастный! Твои песни нам уже вот где сидят! — и она провела ладонью по горлу.
Не ответив ни словом, нахально скривившись, мужичок тут же загорланил дребезжащим, как пила, голосом под рявканье гармошки:
— Вот умру йя, умру йя…. похоронют меня-я…
И никто да не узна–айет–т игде могилка моя-я…
— А тебе кого? — обратилась к Миньке сердитая женщина. И вдруг радостно заулыбалась металлическими зубами. — Про тебя, что ли, Серега Ёжкин звонил? Не выдадим. Шофера и нам нужны. Я
Пиджак остался на сеновале у старика, а новый Миня не успел купить. Миня молча кивал, его колотил озноб.
— Э, паря, тебе надо в баню. У кого же сегодня баня? — задумчиво осклабилась женщина. — У химички–чумички.
И они свернули в переулок, мимо церкви.
— Только ты не бойся ее, у ней вид суровый, а баба добрая.
Вот так распорядился случай: Лавриков с местной начальницей вошли в большой двор с крытой дальней половиной, тут и березовые поленницы стояли на месте, и свой колодец с воротом красовался, и клеть, и хлев, все тут было, да не слышалось только мычания коровьего или курьего копошения. Но со стороны огорода доносился теплый дух топящейся бани. В самой избе горел свет во всех пяти окнах.
— Ангелина Николаевна! — позвала трубным голосом директор. — К тебе!
Из сеней вышла рослая, худая женщина в очках, в вязаном жилете до колен, вопросительно глянула на пришедших.
— Вот, командирую к тебе. Будет шоферить.
— Пьет? — спросила хозяйка дома.
— Не пахнет.
— Будет пить — тут же метлой. В комнате дочери поселю.
Директриса объяснила ей, что «хлопцу» надо в баню, тут же Мине выдали новую мочалку с еще не оторванной бумажкой, полотенце и показали мимо деревянной уборной с вырезанным сердечком в дверке в сторону огорода, где из сумерек выглядывали, чуть освещенные электрическим светом избы, подсолнухи.
В предбаннике и в бане также горели лампочки, лавка и ступени полка были горячи и сухи. Опять баня?! И пусть, пусть! Соскребай с себя срам и грязь! Миня торопливо простирнул штаны, трусы, майку (рубашка еще сойдет), повесил на вешала. Стеснительно оглядываясь на окошко, помылся, окатился с головой, и только хотел надеть подсохшие одежды, как из–за двери ему протянули комок чистой и сухой одежды в газете:
— Бывшего моего мужа, бери.
Бывший ее муж был, видимо, повыше Лаврикова, Миня закатал суконные штанины и рукава фланелевой рубахи, причесался женской гребенкой и вышел в ночь.
— Иди в дом, — строго сказала из темноты очкастая хозяйка. — Там все и поговорим. Я скоро.
В избе за столом, накрытым скатертью с ромашками, восседала директор, она была уже без плаща, в цветастой кофте и белой блузке, на пальцах ни одного кольца, строгала колбасу. Галина Ивановна оказалась очень симпатичной, со смешливыми губами, скуластой крепкой женщиной лет сорока пяти. Она пристально смотрела на Миню, и он снова смутился. «А что у них тут, одни женщины?» — вертелся вопрос в голове. Но если так спросить, покажется, что он прежде всего этим интересуется.
— Я о себе расскажу, — тихо буркнул Миня и поведал, где учился, где
— Но если она в милицию подала и тебя по телевизору ищут, наверно, любит?
Миня не мог лукавить, смиренно согласился.
— Может быть. Но я хочу начать новую жизнь, — и, стыдясь самого себя, добавил: — У нее друг, еще с университета. Богатый, высокий.
— «Богатый, высокий?..» — председатель нахмурилась, разглядывая Лаврикова. — Что ж, бывает. Только не завидуй шибко высоким. Они вроде перочинных ножиков, складываются при первом ветре.
Вернулась, как на крыльях, из бани розовая высоченная Ангелина Николаевна, стала потчевать полусонного гостя и подругу чаем с малиной. И попутно лекцию читать по химии — она прежде работала учительницей химии, но три года назад школу расформировали.
— Вот, например, марганец, — говорила она, настойчиво глядя из–за самовара в глаза Мини. — Вы помните? Нужен для синтеза гормонов, для половых желез и щитовидки… помогает накапливать глюкозу в печени, а главное — нейтрализует через цепочку свободные радикалы…
— Да не мучь ты его раньше времени, — коротко смеялась директор, открывая и тут же смущенно закрывая блеск металлических желтых зубов. — Лучше давай объясним парню, куда он попал.
И Миня, опершись скулой на ладонь, узнал, что в этом селе и в самом деле мужчин почти нету, алкоголиков постановили выгнать на дальние работы, в город, четверым вшили торпеды, а из города, где осели сыновья и дочери, забрали к их великой радости внучек и внучат и воспитывают здесь.
— Мы через внуков возродим Россию, — пробасила директор. — У нас тут вроде младшей школы, в правлении, в большой комнате. Ты побрейся к завтраму получше, волосы остриги. У тебя глаза хорошие, ты им понравишься. Расскажи про демократию, про экологию.
— Да, да! А содержится марганец, — не унималась химичка, — в бобах… вот поешь бобов… Но главнее всего — феррум… это для получения энергии нужно, — она размахивала над позвякивающей посудой длинными руками, как дирижер. — Входит в состав гемоглобина, без него бета–каротин не превратится в витамин А…
— А если будут спрашивать, — продолжала свое директор, — мы тебя будем величать… какая фамилия тебе нравится? У матери твой какая была?
— У мамы? — Миня чуть не заплакал. Он сложил руки на скатерть, ладошку на ладошку, вспомнил. — У мамы была фамилия Тихонова.
— Вот и будешь Тихонов, — заключила директор и поднялась. — Завтра в половине восьмого в правление, Ангелина покажет, повезешь меня по делам.
Хозяйка избы провела Миню в комнатку, которая вся была увешана картинками неприехавших внуков, кивнула на койку, к счастью, узкую, да и хозяйка на вид казалась очень строгой, здесь не до баловства. Миня выключил свет, разделся, стыдливо помолился и быстро лег, накрывшись одеялом…
Он возил директора три дня, и очень ей понравился скромностью и исполнительностью: стекла «уазика» всегда чистые, сиденья вытерты, фары горят. И с детьми один раз в местной «самостийной» школе виделся — показал им фокус с веревочкой, которую вот же, на глазах у всех разрезал, ан нет — целая веревочка! И рассказал, как земля вокруг оси крутится, да еще вокруг солнца летит…