Мир без конца
Шрифт:
— Я с тобой.
Молодые огляделись, но увидели только рыжеволосую гостью, одиноко стоявшую в южном рукаве трансепта. Мерфин провел Керис к маленькой двери на узкую винтовую лестницу. Девушка шла, думая, что скажут монахи, если узнают, что женщина бродила по их тайным ходам. Лестница заканчивалась на чердаке над южным приделом.
— Ты видишь наружную сторону свода, — показал рукой Мерфин.
Керис нравилось, как возлюбленный легко рассказывает про архитектуру, словно исходя из того, что ей интересно и она поймет. Фитцджеральд никогда не отпускал глупых шуточек про женщин, не способных понять устройство разных вещей.
Мастер-недоучка прошел по узкому проходу, лег и принялся внимательно рассматривать новую кладку. Из озорства Керис легла рядом и обняла его. Молодой строитель дотронулся до раствора между новыми камнями и приложил палец к языку.
— Сохнет быстро.
Через минуту девушка предложила:
— Пойдем ко мне. Мы будем одни. Отец с теткой пошли на банкет.
Мерфин посмотрел на нее и поцеловал. Чтобы стало приятнее, Керис закрыла глаза. Они уже собрались подниматься, как вдруг расслышали голоса. В южном приделе, прямо под не заделанной еще дырой остановились мужчина и женщина. Их голоса лишь слегка приглушала парусина.
— Твоему сыну тринадцать. Он хочет быть рыцарем.
— Все мальчишки хотят быть рыцарями, — ответил мужчина.
Мерфин прошептал:
— Не шевелись, или нас услышат.
Керис решила, что женский голос принадлежит рыжеволосой гостье. Мужской голос показался знакомым: вроде кто-то из братьев, но у монаха не может быть сына.
— А дочери двенадцать. Она будет очень красивой.
— Как и ее мать.
— Немного похожа. — Женщина помолчала. — Я не могу оставаться долго, меня хватится графиня.
Значит, она из свиты графини Монмаут. Судя по всему, рассказывает о детях отцу, который не видел их много лет. Но кто же это? Мужчина спросил:
— Зачем искала меня, Лорина?
— Просто хотела посмотреть. Мне очень жаль, что ты потерял руку.
Керис ахнула и прикрыла рот ладонью, надеясь, что ее никто не слышал. В аббатстве был всего один монах без руки — Томас. Теперь девушка поняла, что и голос принадлежит ему. Так, значит, у Лэнгли есть жена? И двое детей? Суконщица посмотрела на Мерфина и увидела его недоуменное лицо.
— Что ты сказала обо мне детям?
— Что ты умер, — быстро ответила Лорина и заплакала. — Зачем, зачем?
— У меня не было выбора. В любом другом месте мне грозила смерть. Я до сих пор не выхожу в город.
— Но зачем кому-то тебя убивать?
— Чтобы сохранить тайну.
— Мне было бы лучше, если бы ты умер. Вдова нашла бы мужа и отца детям. А я несу бремя жены и матери, а помочь мне некому… никто не обнимет ночью.
— Прости, что жив.
— О, я не о том. Не хочу, чтобы ты умирал. Я любила тебя когда-то.
— А я любил тебя так, как только могут любить подобные мне.
Керис нахмурилась. Ч го значит «подобные мне»? Он что, из тех мужчин, которые любят себе подобных? Такие попадались среди монахов. Но Лорина, судя по всему, его поняла и нежно произнесла:
— Я знаю.
Наступила долгая тишина. Девушка понимала, что нехорошо подслушивать, но обнаруживать себя слишком поздно. Лорина спросила:
— Ты счастлив?
— Да. Я не был создан мужем или рыцарем. Я молюсь за детей каждый день — и за тебя. Прошу Бога смыть с моих рук кровь всех убитых мною людей. Это та жизнь, которой я всегда хотел.
— В таком случае желаю тебе всего хорошего.
— Ты очень великодушна.
— Наверно, ты меня больше не увидишь.
— Знаю.
— Поцелуй меня, и попрощаемся.
Опять наступила тишина, затем послышались легкие шаги. Керис лежала неподвижно, стараясь не дышать. И вдруг Томас заплакал. Приглушенные рыдания исходили из самых глубин души. У Суконщицы тоже слезы навернулись на глаза. Скоро Лэнгли взял себя в руки, втянул носом воздух, прокашлялся и что-то пробормотал — вероятно, молитву. Послышались шаги — он уходил.
Наконец невольные свидетели могли сдвинуться с места. Встав, они молча пошли к выходу с чердака, вниз по винтовой лестнице, по нефу большого собора. Керис овладело такое чувство, будто она невольно подсмотрела какую-то страшную трагедию, персонажи которой замерли в неудобном положении, а об их прошлом и будущем можно только догадываться. Как и скульптуры или картины, в разных людях сцена пробудила разные чувства, и реакция Мерфина оказалась иной. Когда вышли под летний дождь, он проговорил:
— Какая печальная история.
— Меня это бесит. Томас погубил женщину.
— Ты не имеешь права обвинять его. Он спасал свою жизнь.
— Зато ее жизнь теперь кончена. Супруга нет, но выйти замуж она не может и вынуждена одна растить двоих детей. А у Лэнгли есть по крайней мере монастырь.
— А у нее двор графини.
— Как ты можешь сравнивать? — разозлилась Керис. — Это скорее всего какая-нибудь дальняя родственница, которую держат из милости; выполняет мелкие поручения, помогает графине убирать волосы и выбирать наряды. А у нее выбора нет, бедняжка в ловушке.
— Он тоже. Ты же слышала, Лэнгли даже не выходит в город.
— Но Томас имеет определенное положение — он помощник ризничего, принимает решения, что-то делает.
— У Лорины есть дети.
— Именно! Мужчина отвечает за самое важное здание в округе, а женщина прикована к детям.
— У королевы Изабеллы четверо детей, и какое-то время она пользовалась огромным влиянием в Европе.
— Для этого ей сначала пришлось избавиться от мужа.
До дома Керис дошли молча. Девушка поняла, что они опять ссорятся, и опять из-за брака. Мерфин отвернулся: