Мир богов. Книга 2

Борисова Светлана Александровна

— Отличается или нет, но лучше отправить её туда, где её присутствие не вызовет ни у кого вопросов.

Мистер Океан бросил на меня озабоченный взгляд.

— Юная леди мне не в тягость. Думаю, стоит дать ей ещё немного времени, чтобы она полностью пришла в себя.

На лице Николса отразилась сложная гамма чувств, в которых превалировали привязанность и уважение к старику, из-за чего он сразу же вырос в моих глазах.

— Нет, наставник! — твёрдо сказал высочество. — Я и так подверг вас опасности. Кто знает, что взбредёт отцу в голову. Это же дочь Чака. Вдруг он решит, что девчонка

интересна мне на предмет сговора с её отцом. Это будет катастрофа, особенно для Лозана…

Дальнейшего разговора я уже не услышала. Пространственный перенос выбросил меня среди длинных приземистых зданий, похожих на складские ангары. Среди них бродили люди, одетые в мешковатые чёрные штаны и светло-серые блузы, причём на мне была точно такая же одежда. Судя по выражению обречённости на лицах окружающих, это была тюрьма.

Ну, высочество, ну п…ла! Вот за что терпеть не могу власть предержащих! Ни с того ни с сего эти суки могут запихать тебя в такую жопу, что диву даёшься!

В голове закрутились планы мести, но я взяла себя в руки. Нечего расходиться раньше времени, сначала нужно разобраться в обстановке и найти способ как отсюда выбраться. Потом можно будет подумать, как ущучить Николса; правда, вряд ли это возможно, но отчего бы не помечтать? Когда противник недостижим, тем более нужно сбросить негатив, чтобы не портить себе нервную систему. С другой стороны, вдруг не всё так безнадёжно и есть способ навешать люлей высочеству… Стоп! Мечты побоку, сначала свобода.

Чёрт! Магия не действует! Плохо, но это ещё не повод отчаиваться. Будем искать другие пути к свободе. Итак, приступим. Главное в любом деле это что? Это информация. Значит, нужен «язык». Я оглядела товарищей по несчастью. Не знаю, чем мне приглянулся кудлатый огненно-рыжий мужчина — скорей всего, отсутствием печати уныния на лице; к тому же он явно наблюдал за мной. Короче, я подошла к нему и состроила вежливую мину:

— Сэр, не подскажете, куда я попала?

Прежде чем ответить, рыжий нахально оглядел меня, но не с тем мужским интересом, а так, будто приценивался к товару, что, естественно, насторожило меня.

— Насколько мне известно, это Сияющий двор. Конечно, если вам это что-нибудь говорит, — сказал он и выжидающе уставился на меня.

Естественно, словосочетание «Сияющий двор» ничего мне не говорило, вот только у меня начисто пропала охота разговаривать с этим типом. От него шли такие эманации, что я чуть было не отшатнулась, когда встретилась с ним взглядом. И дело было даже не в том, что в его глазах пылал огонь сумасшествия, я вдруг поняла, что рыжий не просто убийца, а один из тех, кто получает удовольствие от мучений своих жертв.

— Спасибо, — сказала я на автомате и, больше не желая разговаривать с маньяком, направилась к ближайшему ангару. Нужно посмотреть, что они собой представляют, к тому же яркий свет, заливающий всё вокруг, раздражал глаза.

Глава 26

Мистер Яма оказался низеньким, полноватым мужчиной. Вдобавок он был метисом, если судить по светлой веснушчатой коже, азиатскому разрезу глаз и меланхоличной улыбке на губах. Правда, последняя больше свидетельствовала о свойстве характера, чем о национальной

принадлежности.

По виду знаменитому фандорийскому сыщику было лет пятьдесят; вполне возможно, он был моложе, но его старили обширная лысина и венчик жидких волос, будто посыпанных пеплом. Единственно, что роднило мистера Яму с худощавым и энергичным Шерлоком Холмсом [48] это пристрастие к трубке и то, что оба были джентльменами с головы до пят.

Войдя в дом, мистер Яма снял крылатку и вместе с кепи и перчатками передал их слуге, после чего учтиво поклонился хозяйке дома и Алексу, который её сопровождал. Вифания предложила сыщику чаю с дороги, но он отказался и попросил показать ему место преступления.

48

Для автора существует лишь один экранный Шерлок Холмс — тот, который предстал в образе великолепнейшего Василия Ливанова.

После осмотра внутренностей сейфа, больше не обременённых золотом и драгоценностями, мистер Яма исследовал комнату, после этого излазил весь дом, а затем пожелал допросить прислугу.

Когда многочисленные обитатели поместья собрались в холле дома, сыщик тщательно выколотил трубку и, сунув её в карман, приступил к делу. Он сел на складной стульчик и со всем тщанием и долготерпением, присущим азиатскому племени, допросил всех и каждого.

Естественно, никто из прислуги не сознался в краже золота и драгоценностей, тогда мистер Яма встал, сложил стульчик и, взяв его под мышку, достал трубку, заново набил её табаком и, выпустив устрашающий клуб дыма, вышел на улицу.

Для начала он обыскал хозяйственные постройки. Когда там ничего не нашлось, он взялся исследовать территорию поместья.

Алекс, преисполненный уважения к коллеге Шерлока Холмса, поначалу бродил за сыщиком как привязанный, но, когда тот начал с глубокомысленным видом тыркать тростью в дно пруда, покрытого толстым слоем тины, он окончательно разочаровался в профессионале сыска и сам взялся за дело.

С согласия Вифании он снова допросил прислугу. Если мистер Яма был вежлив и даже с простым народом вёл себя по-джентльменски, то Алекс был груб до безобразия и не стеснялся пускать в ход угрозы и запугивание. В результате он быстро продвинулся в расследовании и выяснил, что в доме пропали две служанки; экономка клялась, что ни одна из них не приходила к ней за расчётом.

«Значит, это они украли моё золото, а затем сбежали», — подумал Алекс, в переводе с матерного, и взялся выяснять, кто такие эти беглянки.

С миссис Тиль, камеристкой миссис Вейс, было всё просто: она была из местных, и Алексу не составило большого труда выяснить, кто она и откуда родом. И вообще, исчезновение камеристки наделало много шуму, поэтому ему выдали несколько версий того, что с ней могло случиться. Большинство местных миссис Марпл и Эркюлей Пуаро склонялись к мысли, что она сбежала с любовником, не вынеся колотушек своего благоверного — мол, он жуткий скупердяй и если обнаруживал, что жена припрятала хоть монетку из своего жалованья, то бил её смертным боем.