Мир богов
Шрифт:
[1] How are you feeling? (англ. яз.) — Как ваше самочувствие?
[2] You're lucky. You both survived, and you weren't even very badly hurt (англ. яз.). — Вам повезло. Вы обе остались живы и даже не очень сильно пострадали.
Глава 23
***
Москва встретила нас дождём. Прощаясь, я протянула Кэт руку, а затем обняла, и мы обе всплакнули. Я не спрашивала, куда она направляется, мне это знать ни к чему. К прошлому возврата нет, отныне мои паладины должны жить своей жизнью. Будь я проклята,
По приезду домой, в Рязань, я пришла в школу и написала заявление на увольнение и в тот же день выставила квартиру на продажу.
Возможно потому, что Эдик из Петербурга, меня потянуло в этот город; я понадеялась, что в пятимиллионном городе мы вряд ли встретимся и всё же… ощущение того, что хоть кто-то из ребят будет рядом, грело мне душу. Тем не менее я как следует замела следы, так что никто не знает, что я переехала в город на Неве. Конспирация, в основном, была вызвана Кэт. В том, что она будет искать меня, сомнений не было. Это читалось по упрямству на её лице, хотя я расставила все точки над «i». Разговор был не из лёгких, но я твёрдо сказала: «нет», когда она изъявила желание ехать со мной.
Место долго искать не пришлось: учителей всегда не хватает. Вообще-то, я хотела сменить профессию, но сначала нужно было определиться, чтобы не менять шило на мыло. Ну а затем меня затянула привычная школьная рутина; к тому же стоило только заикнуться об уходе, как директор сразу же впадала в панику и увеличивала мне оклад. Ещё бы! С той поры, как я стала завучем (это произошло спустя три месяца после моего трудоустройства) на школу как из рога изобилия посыпались спонсорские деньги. В этом отношении Питер куда богаче, чем провинция. Раскрутить богатеев на благотворительные взносы было плёвым делом, сложней было отделаться от любвеобильных предложений. Питерские были куда наглей провинциалов, но я тоже не вчера родилась. Главное, выбрать подходящий объект и в корне пресечь амурные поползновения, пусть вздыхают на расстоянии.
К концу учебного года директор заболела и решила уйти на пенсию. На своё место она порекомендовала меня. Я подумала и согласилась.
Не все смирились с моим назначением. Так что пришлось повоевать за место под солнцем. Заодно я вышвырнула никчемный балласт и набрала новых учителей — молодых и перспективных. Поскольку я проповедовала идею железной дисциплины, то спуску не было никому: ни коллегам, ни ученикам. Так что неудивительно, что ко мне прилепилась кличка Гестапо. Эксплуатируя образ, я носила старомодные причёски аля-Марлен Дитрих и ходила в строгих почти мужских костюмах, в комплекте со стильной обувью на высоченных каблуках. Естественно, мало кто выдерживал давление директорского авторитета, взирающего с высоты двух метров.
Конечно же, из-за сыплющихся жалоб проверки ходили одна за другой.
Перелом наступил на следующий год, когда мои ученики начали занимать первые места на олимпиадах, а затем выпускники стали массово поступать в высшие учебные заведения, причём на бюджетные места. Слухи распространяются быстро. По осени ко мне ломанулась такая масса первоклашек, что пришлось уговаривать родителей не глупить. Возить ребёнка из другого района, да ещё в переполненном метро, это действительно бред.
***
Во всей этой суете два года
Охваченная тоской я закрыла глаза. Будь всё проклято! Я скучала Фандоре и, что ещё хуже, два года ничуть не сгладили горечь расставания с теми, кто был мне дорог.
Покашливание за спиной заставило меня замереть. Постоянного бойфренда я не завела, значит, это грабители. Надо же, как вовремя! Разминка со сбросом стресса как раз то, что нужно!
Я повернулась и застыла, не веря своим глазам — все четверо моих паладинов стояли в комнате и смотрели на меня.
Первой, естественно, не выдержала Дашка. «Ир, ты не сердись! Мы на минутку, только поздравить тебя с днём рождения!» — выпалила она и, отдав букет цветов Эдику, с визгом повисла у меня на шее. Вслед за ней ко мне подошёл Эдик. Глядя на меня сияющими глазами, он всучил мне букет и пакет с подарками, а затем крепко обнял.
Не в силах что-либо вымолвить, я смотрела на ребят, живых и здоровых, и никак не могла проглотить застрявший в горле комок. Господи, как же они повзрослели! Правда, Тигрёнок не слишком изменилась, разве что немного подросла и личико похудело, а вот Эдик практически неотличим от князя Фонга, такой же долговязый, огненно-рыжий и донельзя обаятельный.
Кэт, которая с любопытством наблюдала за нами, покосилась на Алекса и погнала ребят в кухню — под тем предлогом, что нужно готовить застолье. Она вышла вслед за ними и, подмигнув мне, закрыла за собой дверь.
Мы с Алексом остались наедине. Не делая попытки подойти ближе, он стоял у дверей и без тени улыбки мерил меня изучающим взглядом.
Я подавила проснувшееся раздражение; пусть смотрит, от меня не убудет, и, в свою очередь, придирчиво оглядела его. Что ж, вынуждена признать, он по-прежнему чертовски красив и, судя по выражению на загорелой физиономии, всё также своенравен и заносчив. И всё же что-то изменилось в нём, причём в лучшую сторону. Что ж, поживём — увидим.
— Да, — протянул он и, взяв со стола бутылку, долил шампанское в мой бокал. — Я надеялся, что встреча будет погорячее. Такое чувство, что ты нам не рада.
И тут меня наконец-то прорвало. Потеряв над собой контроль, я рыдала, икала и, цепляясь за него, выкрикивала что-то бессвязное.
Перепуганный Алекс попытался напоить меня шампанским, но я ударила по бокалу, и тот осколками разлетелся по полу. Тогда он стиснул меня в объятиях, и держал до тех пор, пока я не затихла.
Ребята рвались к нам, но Кэт их не пустила — мол, пусть выплачется, как нормальный человек. Вот зараза! Я ей не робот-убийца, как она однажды приласкала меня после ливийского госпиталя.