Мир царя Михаила

Михайловский Александр Борисович

Ну, а теперь, джентльмены, идите. Мне еще раз надо будет подумать над тем, о чем мы только что с вами говорили, и решить, что именно мне сказать Его Величеству. Если будут какие-либо изменения в планах, то вам своевременно сообщат. Все, джентльмены, все свободны.

16 (3) марта 1904 года. Вечер. Санкт-Петербург. Зимний дворец, кабинет Е.И.В.

Полковник Антонова Нина Викторовна.

Мы, пришельцы из будущего, привычны ко всему. Беспрецедентно наглое британское заявление нас возмущает, но не удивляет. Видали мы и не такое. Мадлен Олбрайт, Кандализа Райс и Хиллари Клинтон закалили нас в идеологических боях. Напротив, местные, привыкшие к обтекаемой вежливости XIX века, были не сколько возмущены, сколько шокированы беспардонностью британского заявления.

– Это истерика, Ваше Величество, - стараясь быть спокойной, сказала я Марии Федоровне, прочитав текст британской ноты, - а значит, признак слабости. А еще это добровольное признание вины в цареубийстве и попытке насильственного свержения законного государя Михаила Александровича. Партию свою они проиграли, и теперь джентльмены банально пытаются блефовать, угрожая России.

– Уж очень вы спокойны, мадам, - сухо заметила Мария Федоровна, забирая у меня бумагу, - Неужели вам совсем не страшно?

– Не вижу причин для паники, - ответила я, - сейчас позиции России достаточно сильны, а Британии, наоборот, ослаблены. Нас пытаются запугать повторением истории с Крымской войной, но сегодня Британия одна, а в одиночку она не привыкла сражаться с сильным противником. Тем более, что гордые бритты ухитрились испортить отношение и с Германской империей. А это уже для нее опасно. В настоящий момент британская дипломатия может попытаться сколотить антироссийский альянс только из тех европейских государств, которые являются историческими врагами России. Кроме самой Британии, таковыми можно считать еще две империи: Австро-Венгерскую и Турецкую. Причем, в отличие от императора Франца-Иосифа, султан будет очень осторожен. В прошлом все русско-турецкие войны заканчивались военной победой России. К тому же внутренне положение Турции нынче таково, что война с внешним противником может закончится для нее внутренней смутой. Ну, а насчет Австро-Венгрии… Вот тут, Ваше Величество, как раз важна позиция Германии. Если мы сумеем заключить с германцами договор о создании Континентального Альянса, то можно считать крушением всех британских планов, ослабит нарождающуюся Антанту, и поставит под угрозу мировое доминирование Империи, над которой никогда не заходит солнце.

Наступила гнетущая тишина, - Германия, говорите?
– Мария Федоровна достала из изящной шкатулки на столе тонкую дамскую папироску, прикурила ее, жадно затянулась, а потом сказала, - Этот несносный германский император Вильгельм, с которым, к моему величайшему сожалению так хорошо относился мой бедный Ники… Так вот, он должен быть здесь, в Зимнем дворце, с минуты на минуту, вместе со своим любимчиком адмиралом Тирпицем. Поймите меня, мадам, конечно, как настоящая датчанка, я не перевариваю этих надменных и самодовольных прусских солдафонов, - императрица немного помолчала, жадно затянувшись табачным дымом, - но сейчас уже прекрасно понимаю, что датская принцесса Дагмара должна стать Всероссийской императрицей Марией Федоровной, для которой хорошо то, что хорошо для России. Именно я убедила моего покойного мужа заключить русско-французский союз, и знаете, я уже не уверена, что это было правильным политическим решением.

Я с удивлением посмотрела на эту сильную женщину. Наверное, такое признание далось ей нелегко. Все мы делаем ошибки, но не каждый может в них сознаться даже перед самим собой, а уж тем более, перед посторонними.

– Думаю, что ваш покойный супруг руководствовался какими-то своими соображениями, - спокойно заметила я, - Пока Австрия была союзником Германии, Россия оказывалась третьей лишней. Империя Габсбургов боялась потерять влияние на Балканах, и соперничала с Россией, у которой там тоже были свои интересы. Австро-прусский союз устроенный Бисмарком являлся противовесом Российской империи. И лишь потом ваш супруг стал искать союзников в Европе, забыв при этом свои собственные слова о том, что единственными союзниками России являются лишь ее армия и флот.

Я оглянулась на входную дверь, - Ваше Величество, пока император Вильгельм еще не пришел, я скажу вам, то, что вы обязательно должны иметь в виду во время этого разговора. Германия - это единственная страна в Европе с которой у нас могут быть спокойные, деловые союзнические отношения, построенные на голом прагматизме и взаимной выгоде. Да, большой любви между нашими странами не будет, но мы и не ожидаем какой-то особой иррациональной ненависти и снобизма по отношению к России, какая существует со стороны англичан, французов или австрийцев. В конце концов, немцы это доказали, приезжая в Россию и живя среди русских на протяжении веков. Именно немка София-Фредерика Ангальт-Цербсткая смогла стать Великой Русской Императрицей, и встать в один ряд с Петром Первым, и другим, еще неизвестным вам человеком. Ни одна другая европейская нация не могла больше повторить это, и потому мы считаем, что именно немцы наиболее подходят нам для союза, а не французы или англичане. Эти продадут и предадут при первой же возможности, реализуя свои неизменные интересы - купить подешевле, а продать подороже.

– Я вас поняла, - кивнула Мария Федоровна, - и постараюсь сдержать свои эмоции. Скажите, уважаемая Нина Викторовна, ведь в вашем прошлом между Россией и Германией уже было такое, после чего слово “немец” стало синонимом слов “зло” и “враг”. Неужели вам самой не страшен союз с этой страной?

Я вздохнула, - Простите меня Ваше Величество, нынешняя Германия совсем еще не та страна которая сумела залить весь мир кровью… Я и мои товарищи бьемся не только за Россию, но и за Германию, чтобы Второй Рейх никогда не стал Третьим. При этом мы знаем, что в австрийском Линце сейчас уже живет пятнадцатилетний мальчик, по имени Адольф…

Фигуры на доске расставлены и партия началась. Скажу честно, Континентальный Альянс, в который могут и должны вступить Россия и Германия, это единственный путь для того, чтобы все было в нашем мире, не повторилось здесь. Для вас, возможно, это только слова, а для нас еще и величайшая ответственность перед тем, кто отправил нас сюда, перед будущими поколениями и, наконец, перед самими собой.

– Я вас понимаю, - сказала мне Вдовствующая императрица, - и будем надеяться, что дело не дойдет до самого худшего. Мужчины обожают всякую внешнюю мишуру. Они понимают только военные союзы, громады броненосцев, блеск парадов, и бравурную музыку духовых оркестров. Но мы, женщины, понимаем, что Россия в первую очередь должна укрепиться изнутри.

– Вы правы, Ваше Величество, - ответила я, - со слабыми не договариваются, слабым диктуют свои условия. Но для того чтобы укрепиться изнутри, нужно выигрывать время, заключая союзы, с помощью военных парадов демонстрируя окружающим несокрушимую мощь, и ведя на периферии локальные войны, которые позже не очень умные историки назовут “ненужными”. У нас, у вас, у вашего сына Михаила впереди огромный, поистине адский труд по укреплению России, и превращению ее в одну из великих держав двадцатого века. По сравнению с этим наша общая победа над Японией - это просто детская игра, не более того.

– Я знаю, - просто ответила Мария Федоровна, - Мишкин телеграфировал мне, что с вашей помощью он полон решимости сделать Россию величайшей империей мира, и именно она будет памятником несчастному Ники. Я понимаю, что побывав на краю смерти, он переменился, и надеюсь, что к лучшему…

Полчаса спустя. Санкт-Петербург. Зимний дворец, кабинет Е.И.В..

Германский император бравым шагом вошел в кабинет царя, блистая торчащими вверх набриолинеными усами, и бряцая множеством орденов и медалей. Фат и позер, он еще не испытал разочарования от потери всего, что имел, и находился сейчас на вершине славы. Адмирал Тирпиц скромно задержался в приемной, дабы не мешать своему монарху, и без свидетелей перекинуться парой слов с полковником Антоновой.