Мир царя Михаила
Шрифт:
– Александр Васильевич, - улыбнулся Коба, - я внимательно прочитал те книги, которые вы мне дали. Спасибо вам большое за то, что вы познакомили меня со своей историей. Очень был удивлен, что моя скромная особа оказалась в центре всех происходящих событий.
Мнение же мое таково - власть в стране, в конце концов, должна повернуться лицом к народу, иначе ее ждет то, что случилось у вас в России в 1917 году. Можно менять одни личности на другие, но ход истории не изменишь, и законы диалектики не запретишь. А вот готовы ли нынешние правители России к этому повороту? А так называемое “Высшее общество”? Николай Второй только чуть-чуть пошел навстречу “мужику”, как тут же был убит. И вы
Сосо потушил папиросу в пепельнице, и пристально посмотрел на меня. Нет, как бы то ни было, но такая яркая личность, как товарищ Коба, пренепременно должен стать одним из правителей России. Вот только, как совместить революционную энергию будущего Сталина с монархическими идеями ныне правящего императора Михаила? В наше время, пусть и в порядке бреда, но обсуждалась идея Советской Социалистической Российской Империи, объединяющей в себе “Самодержавие, православие, народность”, и идею социальной справедливости. Реализовать такой гибрид будет крайне трудно, но если кто и сможет это сделать с нашей помощью и при обещанной поддержке Михаила II, так это сидящий сейчас передо мной молодой человек. Попытка, говорят, не пытка…
– Товарищ Коба, - осторожно сказал я, - я знаю, что вы начали писать какую-то свою программу о реформировании социал-демократической партии в свете полученных от нас новых знаний и нашего опыта. Могу ли я с ней ознакомиться? Может быть, я смогу помочь вам своими советами?
Товарищ Коба внимательно посмотрел на меня, а потом покачал головой.
– Александр Васильевич, - ответил он, - вы только не обижайтесь, но я не могу вам показать свои заметки. По крайней мере, пока. Во-первых, они еще не дописаны, а, во-вторых, с точки зрения партийной дисциплины, требуется, чтобы в первую очередь с ними ознакомился Центральный комитет нашей партии. Вы не поможете мне отправить их товарищу Ульянову? Я сейчас не могу сказать точно, где он точно находится, но, скорее всего, он в эмиграции. Думаю, что по своим каналам вы его легко найдете…
– Товарищ Коба, - сказал я с легкой улыбкой, - а вы сами не желаете лично съездить к Владимиру Ильичу, и переговорить с ним? Расскажите ему о наших делах, о существовании такого нового фактора, как пришельцы из будущего, ну и, конечно, покажите свои записки.
Коба удивленно посмотрел на меня, - Александр Васильевич, вы, наверное, шутите? Ведь я же беглый ссыльнопоселенец. Кто меня выпустит из России? Нет, это же просто невозможно!
– Как вы уже успели убедиться, Иосиф Виссарионович, - пошутил я, - для нас в этом мире нет ничего невозможного. Мне важно получить ваше согласие. Остальное, что называется, вопрос техники… Вы, поймите, ваша поездка - это вопрос государственной важности. Наши товарищи, там, на Дальнем Востоке, уже убедили нового монарха в том, что без радикального улучшения положения народа России никогда не стать Великой. Или мы сейчас все вместе, включая меня, вас, Михаила II, Владимира Ильича, навалимся на стоящие перед страной проблемы, или наша история в двадцатом веке повторится вновь, со всеми ее ужасами и миллионами погибших в гражданской войне, умерших от голода, оказавшихся в эмиграции.
Мы, к примеру, чувствуем свою ответственность перед страной, - я помолчал, глядя на собеседника, - а вот вы, товарищ Коба, что чувствуете?
– Ну, Александр Васильевич, вы меня опять удивляете, - произнес, Коба, глядя на меня с некоторым недоверием, - Конечно, я знаю, что вашему слову можно верить, и я с радостью воспользуюсь вашим предложением. Разумеется, понимаю, что вы потребуете, чтобы я дал слово вернуться потом назад в Россию. Да, я такое слово вам дам. Но, чтобы вы не переживали, я готов ехать к Владимиру Ильичу с вашим сопровождающим. Только не надо того симпатичного жандарма, с которым мы ехали из Батума. Меня могут неправильно понять мои товарищи по партии.
– А против поручика Бесоева вы не возражаете?
– спросил я, - я думаю, что с Николаем Арсеньевичем вы уже нашли общий язык. Тем более, что вы с ним почти земляки.
– С ним я с радостью отправился бы в путь, - с улыбкой ответил Коба, - он прекрасный человек, и надежный товарищ. К тому же в беседе с ним Владимир Ильич быстрее поверит в то, что он один из пришельцев из будущего.
– Вот и отлично, - кивнул я, - и, если вы не против, то возьмите с собой и нашу очаровательную Ирочку. Она, между прочим, журналистка, и будет очень рада написать серию статей о том, как реагируют жители европейских стран на известия о наших победах на Дальнем Востоке, и о цареубийстве.
Глаза у Сосо радостно блеснули, он с готовностью кивнул. Я пришел к выводу, что насчет нашей Ирочки он ничего против не имеет. Скорее, даже наоборот…
Часть 10. Орел и Хризантема.
17 (4) марта 1904 года. Утро. Тихий океан, 33осш. 138овд, АПЛ “Северодвинск”, глубина 200 метров, скорость 28 узлов, курс Норд-Ост.
Император Михаил II, адмирал Ларионов, и Великий князь Александр Михайлович.
– Итак, господа, мы вполне вовремя управились с Японией, - сказал император Михаил, когда принесший кофе вестовой вышел из каюты, - Разбираться с Британией нам будет куда сложней, - Михаил вздохнул, - Видит Бог, я не хотел этой работы, но если Он так решил, то я пойду до конца. Как там, Виктор Сергеевич, говаривал ваш президент, - “как раб на галерах”, то есть править без всякого удовольствия, исходя лишь из осознания того факта, что никто кроме тебя не сможет сделать эту работу. Да и мой прадед Николай I называл себя порой “каторжником Зимнего дворца”.
После некоторого молчания император сменил тему, - Но, господа, теперь, давайте поговорим о деле. Виктор Сергеевич, скажите, почему именно сейчас британцы пошли на это преступление? МамА уже телеграфировала мне, что созданное вашими товарищами Главное Управление Госбезопасности уже поймало всех руководителей заговора. Британский след в деле о смерти моего брата настолько отчетлив, что нет сомнения в их участии в этом деле. У моего дяди Владимира Александровича и кузена Кирилла Владимировича, конечно, рыльце тоже в пушку, но в этом деле они марионетки, которыми управляли другие люди, предпочитающие оставаться в тени.
Я хочу знать, зачем британскому правительству вдруг срочно понадобилось убивать моего брата, не колеблясь при этом заявить о своей поддержке мятежникам. Я уже знаю, что в вашем прошлом, в ужасном семнадцатом году, Британия фактически руководила заговором против Ники, а когда он попытался спасти свою семью от расправы, англичане отказалась принять его на своей территории, понимая, что тем самым они обрекают всех Романовых на неминуемую смерть. Но даже тогда они предпочли остаться в тени, официально осудили это преступление, а всю грязную работу поручить своим тайным агентам среди революционеров. Что вы скажите, Виктор Сергеевич?
Адмирал Ларионов кивнул, - Все довольно просто, Михаил Александрович. Это обычная истерика. У джентльменов сдали нервы. Нечто подобное было и в наши времена. Например, после поражения Франции в 1940 году англичане, панически боясь, что французский флот достанется германцам, напали на своих союзников, и хладнокровно расстреляли французские корабли прямо в Оранской бухте. Погибли сотни французских моряков. А ведь французы накануне этого предательского нападения твердо обещали своим бывшим союзникам, что ни один корабль не достанется немцам.