Мир царя Михаила
Шрифт:
– Ваше величество, - сказал граф Голуховский, - от Британии и Франции поступили обнадеживающие сигналы, говорящие о том, что эти страны уже созрели для начала переговоров с нами. В частности, О’Коннор, британский посол в Вене, и личный представитель французского президента Эмиля Лубе, Жан Маршан, попросили о личной встрече с Вашим величеством. Я взял на себя ответственность, и пригласил их приехать сегодня в ваш дворец. Время не ждет, и потому надо ковать железо, пока оно горячо.
– Граф, - встрепенулся император, - вы поступили абсолютно верно. Как только эти господа прибудут во дворец, я попрошу немедленно пригласить их ко мне.
Министр иностранных дел поклонился своему монарху, и вышел в приемную. Не прошло и пяти минут, как граф Голуховский вернулся в кабинет императора вместе с британским и французским дипломатами. О’Коннор и Маршан почтительно приветствовали императора Франца-Иосифа.
– Господа, - немного шепелявя начал свою речь двуединый монарх, - я понимаю всю необычность и чрезвычайность нашей встречи. Но обстановка в мире сейчас такова, что нужно принимать меры, иначе в Европе может произойти катастрофа. Вы, конечно, знаете, что опасно усилившаяся Российская империя решила заключить политический, и, как я узнал, военный альянс с Германской империей. Да, я вижу в ваших глазах вопрос - ведь Австро-Венгрия входит в Тройственный союз, и потому, Россия, вступив в альянс с Германией, должна автоматически стать полноправным участником этого союза.
Но это не так, господа. Германия ясно сказала нам, что теперь интересы ее нового союзника будут для нее выше, чем интересы Австро-Венгрии. То есть, Тройственного союза, де факто уже нет, хотя де юре он пока существует. Вместо него появился так называемый Континтальный Альянс. Как мне донесли, девизом этого странного и противоестественного союза является фраза, - “Единая Европа от Страсбурга до Владивостока”. Так что, еще немного, и окончательный разрыв между Веной и Берлином станет свершившимся фактом.
– Ваше величество, - первым обратился к Францу-Иосифу британский посол, - вы абсолютно правы. Россия в союзе с Германией может стать страшной опасностью для всей Европы. Да что там Европы - всего мира. Подобным альянсам можно противостоять альянсами же. Вас, Ваше величество, граф Голуховский, уже, наверное, проинформировал о проекте военного и политического союза, который мы собираемся заключить. К нему должна была присоединиться и Россия. Острие этого союза должно было быть направлено против Германии, и, извините, Ваше величество, против вашей империи.
Но, как вы знаете, Россия и Германия вдруг резко изменили свои политические курсы, и сблизились между собой. В свою очередь, как вы сами сейчас сказали, Германия де факто уже вышла из Тройственного союза. Напрашивается вывод - не подумать ли нам о заключении нового альянса, острие которого будет направлено теперь против России, и, возможно, Германии.
– Да, Ваше величество, именно так, - поддержал выступление британца представитель французского президента.
– Мы полагаем, что противоречия между нашими странами не настолько неразрешимы, чтобы они могли помешать нам в самом ближайшем будущем заключить новый “тройственный союз”, или, как мы уже успели назвать еще не подписанный союз между Францией и Британией, l’Entente cordiale (”сердечное согласие”).
– Господа, - задумчиво произнес император, - сама идея присоединения к вашему союзу мне нравится. Конечно, трудно так сразу менять внешнеполитический курс, но если жизнь заставляет это сделать…
Так же нелегко будет и вам, месье Маршан, переменить настроение в вашей стране, которая всегда с большой симпатией относилась к России, и с явной антипатией к Австро-Венгрии. Мы, помнится, даже с вами воевали в 1859 году. И у нас хорошо помнят поражения понесенные Австро-Венгрией при Мадженте и Сольферино. Впрочем, и с нашей недавней союзницей, Германией, нам тоже приходилось сражаться - и мы помним несчастное для нас сражение при Кениггреце. Видите, господа, как причудливо складываются дела политические. Сегодня - противники, завтра - союзники.
– Да, Ваше величество, - сказал британский посол, - общая смертельная опасность очень часто заставляет бывших соперников объединяться, чтобы противостоять этой угрозе. Именно так и обстоят сейчас дела в Европе. Россию и Германию необходимо остановить. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Надеюсь, что все присутствующие здесь разделяют это мнение?
Не сговариваясь, австрийский император, граф Голуховский и представитель президента Франции закивали головами.
– Господа, - подвел итог беседы император, - мы обозначили наши позиции, и обнаружили, что они во многом совпадают. Это меня радует. Самое главное, что мы едины в понимании опасности, которая угрожает нам в результате создания русско-германского союза. Мы пришли к выводу, что противоречия, которые нас когда-то разделяли, вполне преодолимы. И все три наших страны в принципе готовы к созданию нового альянса, целью которого будет нейтрализация угрожающего сложившемуся в Европе равновесию, союза России и Германии. То есть, имеется основа для дальнейших переговоров о заключении нашего будущего союза. Не так ли, господа?
– Именно так, Ваше величество, - сказал представитель французского президента. Его британский коллега подтвердил кивком головы слова месье Маршана.
– Тогда, господа, - сказал Франц-Иосиф, устало опускаясь в мягкое кресло, - я думаю, что вы немедленно должны доложить своему руководству, президенту Французской республики и премьер-министру Британии о нашем сегодняшнем разговоре. Самое главное мы уже с вами обговорили. Ну, а все нюансы будущего союза вы можете согласовать позднее с графом Голуховским. А я прошу меня извинить, немного устал. Болезни, возраст… Могу сказать вам одно, господа, доведите до своих правительств, что мы остановили Россию в 1856 году, в 1878 году, и должны сделать это сейчас. Другого выхода у нас нет, иначе континентальная Европа будет начинаться не в Страсбурге, а прямо во французском Бресте. Поверьте старому человеку, господа, я знаю русских и знаю пруссаков, если мы не остановим их сейчас, то не остановим никогда. Все, господа, до свидания.
18 (5) марта 1904 года. Утро. Тихий океан, 43 градус сш. 150 градус вд, траверз о. Шикотан. АПЛ “Северодвинск”, глубина 100 метров, скорость 28 узлов, курс Норд-Ост.
Император Михаил II, Великий князь Александр Михайлович и кап-1 Верещагин.
Михаил II отставил в сторону чашечку с кофе, и посмотрел на сидящего напротив командира АПЛ “Северодвинск”.
– Владимир Анатольевич, - казал он, - я, как человек сугубо сухопутный, и в ваших морских делах до сего момента совершенно не разбирался. Но теперь должен, поскольку положение к тому обязывает. Одно дело быть младшим братом императора, человеком без особых обязанностей и хлопот. И совершенно другое, когда эта каменная плита, именуемая властью, ложится тяжелым грузом тебе на плечи, и ты понимаешь, что только ты и никто другой ее не удержит. Вы меня понимаете?
– Абсолютно, Ваше Величество, - кивнул капитан 1-го ранга, - как и любой из тех офицеров флота российского, кто хоть когда-нибудь стоял на командирском мостике. Вы ведь знаете, что после того, как корабль покинул базу, командир на нем становится абсолютным монархом, “первым после бога”, и только на нем лежит ответственность - вернется ли корабль в родную базу, или ляжет на дно морское. Командир вправе принимать решения, карать и миловать. Но зато и ответственность за все лежит только на нем.