Мир царя Михаила
Шрифт:
Нас не устраивает так же узконациональный характер вашей организации. В Российской империи кроме русских проживает еще две сотни различных национальностей. И все рабочие, имеющие российское подданство, должны иметь право быть членами вашего “Союза”, вне зависимости от национальности и вероисповедания.
Ну, и не дело департамента полиции курировать подобные организации. В то же время, мы считаем крайне полезным шефство над рабочим движением кого-нибудь из высших должностных лиц Империи. К примеру, возможно, это будут, или матушка прошлого и нынешнего Императоров, Вдовствующая императрица Мария Федоровна, или ее самая младшая дочь, Великая Княгиня Ольга Александровна. С такими шефами к интересам рабочих будут прислушиваться куда внимательнее, да и фабричная инспекция, возможно, наконец-то начнет заниматься тем, что ей положено. А не начнет, так мы разберемся, что это - глупость или преступный умысел, оплаченный фабрикантами и заводчиками. И в этом случае с ними поступят по всей строгости закона, ибо непорядки с положением рабочих в империи начинают угрожать государственной безопасности.
И последний пункт, возможно, для вас самый важный. Вы, отец Георгий, аккуратно и тихо передадите руководство указанному нами человеку, а сами спокойно, не спеша, уедете отсюда куда-нибудь подальше, например, в Манчжурию или в Корею. Там тоже есть паства, которая нуждается в окормлении и духовном руководстве. И запомните, с нами шутки плохи. Шаг вправо, шаг влево - попытка побега, прыжок на месте - попытка улететь. Достанем вас хоть в Америке, хоть в Австралии. Будете же вести себя хорошо, так проведете жизнь полную славы, а также увлекательных, но безопасных приключений и помрете в весьма преклонном возрасте и в своей постели. Кстати, как вам нравится ваш новый знакомый, Пинхас Рутенберг? Хороший человек, не правда ли? Ну, это я так, к слову… В общем, вы поняли меня?
Рандеву с Варягом 3. Мир царя Михаила
– Так точно, господин Тамбовцев, - ответил Гапон, - я … я согласен…
– Очень хорошо, - прервал я его, - Сейчас вы отправитесь в одиночную камеру, так сказать, со всеми удобствами. Там вам дадут перо и бумагу. Вы должны будете написать письма господам, к примеру, Варнашеву и Карелину о том, что семейные дела вынудили вас срочно уехать на родину в Полтавскую губернию, и что вернетесь вы в Петербург недели через три. Дело в том, что наш человек, который должен сменить вас у руля Собрания фабрично-заводских рабочих, сейчас находится в отъезде. Вот когда он вернется, тогда снова и встанет вопрос о вашей жизни или… Ну, вы понимаете меня… Это очень уважаемый нами человек, действительный борец за права рабочего класса. И если вы бросите на него хотя бы тень подозрения, тогда пеняйте на себя…
Гапон сглотнул и судорожно кивнул. Я взял колокольчик - что делать, электрический звонок еще не успели провести, и вызвал конвой.
– Этого господина в тринадцатую, - сказал я охранникам, - режим содержания - толерантно-щадящий. Постельное белье, ну и все такое… Пусть ему принесут ужин, а также перо и бумагу. Все написанное передайте лично мне. Все, товарищи, можете уводить подследственного…
Когда Гапона увели, я еще раз просмотрел на экране монитора записанный на видео допрос “пролетарского пастыря” и усмехнулся. Записи, обязательства - это хорошо. Но видеоматериал - это надежнее. Случись чего, посмотрит тот же Рутенберг все это, и отправится в Озерки с намыленной веревкой в руках. Ну, не в Озерки, так в другое место… Гапону ведь от этого уже будет не холодно ни жарко…
19 (6) марта 1904 года. Утро. Санкт-Петербург. Зимний дворец, покои Вдовствующей Императрицы Александры Федоровны.
Полковник Антонова Нина Викторовна.
Все шесть дней прошедшие с момента покушения врачи боролись за жизнь новой вдовствующей императрицы. Дочерей Николая отправили в гости к Великой княгине Ксении Александровне, чтобы девочки не путались под ногами во дворце, фактически превращенном в штаб по подавлению мятежа и розыску виновных в смерти царя. Ну, и они, вместе с детьми Александра Михайловича, будут находиться в Новой Голландии в полной безопасности. Наверное, это место сейчас самое безопасное в Российской империи.
И вот, кажется, у врачей что-то получилось. Сегодня утром Александра Федоровна вышла из беспамятства и, почему-то, в первую очередь захотела видеть меня. Не скажу, что я была рада этому. “Шесть дней, которые потрясли мир” довели меня до полного изнеможения. Зимний дворец сейчас немного смахивает на Смольный образца семнадцатого года, а Мария Федоровна по своим морально-деловым качествам, и по работоспособности, ничуть не уступит Владимиру Ильичу. Да и обстановка тоже похожая: министры, которые изобличены в участии в заговоре, сейчас находятся в тюрьме, другие, хоть и ни к чему противозаконному не причастны, глупы, и посему удалены от управления государством. Временной главе государства приходится опираться лишь на армию и спецслужбы.
И тут очнулась Александра Федоровна. Конечно, трагедия перевернула всю ее жизнь, и поставила крест на честолюбивых замыслах вдовы царя Николая. Но я хорошо помнила, что когда-то Алиса была любимой внучкой мерзкой старухи Виктории. Сама британская королева уже год, как отправилась в ад. Но те мысли, что она вкладывала в прелестную головку своей внучки остались. Впрочем, теперь это только мысли.
А вошла в спальню императрицы. Бледная как мел Александра Федоровна полусидела в кровати, опираясь спиной на пышно взбитые подушки,
– Здравствуйте, Ваше Императорское Величество, - поздоровалась я, - Как вы себя чувствуете?
– Ой, госпожа Антонова, оставьте, - слабо возразила мне Александра Федоровна, - какое я сейчас Величество? Ведь Ники уже нет, - потом она немного поворочалась, устраиваясь поудобнее, и неожиданно спросила, - Скажите, он не страдал?
Я сразу поняла о ком это она, - Все произошло мгновенно, - ответила я, - в таких случаях человек даже не успевает испугаться. Бомба террористов упала прямо в сани. Смерть Николая Александровича, его адъютанта графа Гейдена и кучера была мгновенной.
– Ах, бедный Ники, - Александра Федоровна побледнела, хотя, казалось бы, куда ей еще больше бледнеть, и закрыла глаза, - Зачем мне теперь жить?
– устало пробормотала она.
– Будьте мужественной, Ваше Величество, - сказала я, Николай Александрович погиб на своем посту, как его венценосный дед, как настоящий офицер на службе Российской империи, павший на поле боя. Вечная ему память!
А у вас остались четыре любящих вас дочери. Что они будут делать, если вы оставите их полными сиротами? Ольге девять лет, Татьяне - семь, Марии - четыре года, и Анастасии - три. Кроме того, у вас есть Россия, для которой вы еще можете сделать немало полезного. Вспомните, чем занялась ваша свекровь, Вдовствующая императрица Мария Федоровна. Она тратила все свое время и силы для помощи больным и бедным, она патронирует дома призрения, приюты, богадельни. Она заслужила любовь тысяч своих подданных. Поступите так же, как она, и вы скоро почувствуете, что то, что вы делаете, понравилось бы вашему покойному супругу.
– Вы так считаете?
– щеки Александры Федоровны чуть порозовели.
– Да, - сказала я, - именно так я и считаю. И возьмите на попечения вдову и сирот несчастного кучера, погибших вместе с вашим супругом. У него их осталось трое: десяти, шести и двух лет от роду. Мне кажется, что так будет правильно и справедливо…
– Наверное, - пробормотала императрица и вдруг спросила, - Скажите, вы говорили с моим супругом о пророчестве преподобного Серафима Саровского?
– Говорила, и не только о нем, - ответила я, - с вашим супругом мы были полностью откровенны. Мои друзья передали ему несколько книг, в которых подробно описывалась трагедия России в начале двадцатого века, и связанная с ней трагедия вашей семьи. Государь знал во всех подробностях, чем закончится его царствование, если он позволит себе плыть по течению, и все оставит как есть. Но со стороны нам было видно, что Николай Александрович зная свои силы и возможности, изнемогал под тяжестью ноши. Вы извините, но царская мантия его великого отца оказалась слишком тяжела для него. Ваш супруг и при куда менее трагических эпизодах нашей истории неоднократно порывался отречься от престола.