Мир царя Михаила
Шрифт:
– Иосиф… - спокойно сказал Сосо, с усмешкой посматривая на проводника.
Когда немец вышел, Коба посмотрел на меня, потом на Ирину, и удивленно пожал плечами, - Что это с ним?
Первой ему ответила сидящая у окна Ирина, - Сосо, понимаешь, немцы в большинстве своем просто помешаны на милитаризме. Ну, природа их такими создала. Для них маршировка гренадер во время развода караула в Потсдаме - зрелище равное балету.
– У каждого народа свои странности, - задумчиво сказал Коба, - и с этим ничего не поделаешь. Вот, возьмите, к примеру, поляков. Вы видели, товарищ Бесоев, как некоторые в Варшаве смотрели на ваш мундир?
– Видел, - ответил я, - мягко говоря, без особой любви. Ну и что? Почему поляки должны с умилением относиться ко мне, русскому офицеру?
– В общем, да, - согласился Коба, - только вот мне приходилось в ссылке встречаться с товарищами из Царства Польского, и никаких недоразумений у меня с ними не было.
– Ну-ну, - осторожно сказал я, - а не доводилось ли вам встречаться там с неким революционером из Польской Социалистической партии Юзефом Пилсудским? У него еще была партийная кличка “Дзюк”… Не слышали? Кстати, в молодости он проходил по одному делу со старшим братом товарища Ленина. Ну, знаменитое дело “Второго Первого марта”. Тогда по молодости лет он получил пять лет каторги…
– Я что-то о нем слышал, - наморщив лоб, задумчиво произнес Коба, - только лично с товарищем Пилсудским мне не довелось быть знакомым.
– Ну, и хорошо, - ответил я, - так вот, сейчас товарищ Пилсудский находится в Японии, и пытается быть полезным японскому Генеральному штабу, за деньги обещая шпионить в России. Только нашим бывшим врагам он уже не интересен. По всей видимости, он будет вскоре выдан нам, и за свои художества получит лет десять каторжных работ.
– Гм, - задумчиво сказал Коба, - вот, значит, как… А к чему вы, товарищ Бесоев, рассказываете все это?
– А к тому рассказываю, уважаемый Сосо, - улыбнувшись ответил я, - потому что в нашем будущем вам пришлось встретиться лицом к лицу с этим соратником по борьбе с проклятым самодержавием. В одна тысяча девятьсот двадцатом году “товарищ Пилсудский” командовал всеми вооруженными силами буржуазной Польши - государства, созданного на территории купированного немцами Царства Польского. И этот бывший член Второго Интернационала повел, как это было во времена Смуты, своих жолнежей на завоевание Советской России - первого в мире государства рабочих и крестьян. И плевать было “товарищу Пилсудскому” на пролетарский интернационализм. Он хотел, чтобы Польша, как во времена Речи Посполитой, была “от можа до можа”.
Ну, а вы, товарищ Коба, воевали с этим бывшим социалистом, будучи членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта, которым командовал, кстати, бывший подполковник царской армии Александр Ильич Егоров.
– И чем же закончилась та война?
– с интересом спросил у меня Коба.
– Поражением советских войск под Варшавой, - ответил я, - поляки отобрали у Советской России Западную Украину и Западную Белоруссию… А своих “братьев по классу”, русских рабочих и крестьян поляки морили голодом в концлагерях, забивали их до смерти, убивали просто так… Историки считают, что палачи “товарища Пилсудского” уничтожили около восьмидесяти тысяч красноармейцев…
После этой беседы Коба замкнулся, и до самой границы лежал на верхней полке, о чем-то размышляя. Пересекли мы границу без особых трудностей. Русским чинам пограничной стражи был предъявлен документ, выданный нам самим Вячеславом Константиновичем фон Плеве. Ну, а для немецких пограничников мы припасли документ, полученный в посольстве Германской империи в Санкт-Петербурге. Так что наш уважаемый Сосо зря переживал - беглый ссыльнопоселенец оказался за границей России, что называется, “не замочив ног”.
Уже после того, как все пограничные формальности были закончены, мы продолжили с Сосо деликатную и весьма актуальную беседу о национальном вопросе.
– Товарищ Бесоев, - спросил меня Коба, - как вы полагаете, что нам следует делать для того, чтобы из моих товарищей по партии не выросли такие вот… - Сосо замолк, подыскивая подходящее слово, - ну, в общем, Пилсудские.
– Странно слышать это от будущего наркома национальностей, - попробовал я пошутить, но увидев укоризненный взгляд своего собеседника, поправился, - извините, товарищ Коба, действительно, вопрос, который вы мне задали, очень серьезен, и зубоскалить тут не следует.
Скажу сразу, рецептов готовых тут нет. Возьмем ваших хороших знакомых, грузинских социал-демократов. Уже при Советской власти они в Грузии установили такие порядки, что хоть святых выноси…
Я полез в карман, и достал записную книжку, куда записывал для себя некоторые интересные факты. Коба с любопытством смотрел на меня.
– Итак, начал я читать: “Национал-уклонизм представлял собой довольно разностороннюю систему националистических меньшевистских взглядов. Известно, что грузинские уклонисты пытались провести декрет “о разгрузке” Тифлиса, осуществление которого означало бы изгнание инонациональных элементов, и в первую очередь армян.
Известен также факт “дикого” декрета о кордонах, которыми Грузия огораживалась от советских республик, а также декрета о подданстве, по которым грузинка, вышедшая замуж за инонационала (не грузина), лишалась прав грузинского гражданства.
Вот эти документы:
Тридцать первого марта тысяча девятьсот двадцать второго года, за подписью председателя ЦИК тов. Махарадзе и зам. пред. Совнаркома тов. М. Окуджава, посылается следующая телеграмма: “От сего числа границы Грузии объявляются закрытыми, и дальнейший пропуск беженцев на территорию ССР Грузии прекращен…
Лица, получающие разрешения на право въезда в пределы Грузии своих родственников, платят за выдаваемые им разрешения пятьсот тысяч рублей.
Правительственные учреждения, возбуждающие ходатайства о выдаче разрешения на въезд лицам, кои по своим специальным познаниям необходимы, платят пятьсот тысяч рублей…
Лица, после тринадцатого августа тысяча девятьсот семнадцатого года прибывшие в пределы Грузии и желающие получить право на постоянное жительство в Грузии, в случае удовлетворения их просьбы, платят за выдаваемые им разрешения один миллион рублей…”