Мир царя Михаила

Михайловский Александр Борисович

Кайзер Вильгельм задумчиво произнес, - Я тоже так думаю, Альфред. Если англичане окажут достаточно жесткое давление, то датчане, как это было уже не раз, пропустят британский флот в Балтику. А это все равно, что показать лисе дорогу в курятник. Датское королевство и, желательно, Шведское должны подписать с Российской и Германской империями Договор о Балтийском союзе. Только тогда мы с полным правом сможем их защитить от британцев. Мы, немцы, не можем поступить иначе, потому что чувствуем, что будем следующими, - неожиданно он повернулся к скромно стоящей у стены Нине Викторовне, - фрау полковник, вы согласны со мной? Балтийский союз в наших общих интересах, и должен будет быть заключен прежде всех остальных соглашений!

– Полностью согласна с вами, Ваше Величество, - ответила Антонова, - Если датчане будут чувствовать себя под надежной защитой, то это сорвет все планы британцев. Посмотрим, что тогда будут делать они и их возможные союзники.

– Данию, господа, - величественно кивнула Мария Федоровна, - я возьму на себя. Ведь я не только всероссийская императрица, но и датская принцесса. Завтра же утром наш министр иностранных дел, Петр Николаевич Дурново, отправится в Копенгаген с моим письмом к отцу, датскому королю Христиану IХ. Надеюсь, что его германский коллега, составит ему компанию в этом небольшом, но очень важном путешествии. Второго “копенгагирования” не должно быть, - вздернув подбородок, Вдовствующая русская Императрица посмотрела на кайзера Вильгельма, - Ради будущего мира, немцам и датчанам надо о многом забыть, и многое друг другу простить, не так ли, Ваше величество?

16 (3) марта 1904 года. Вечер. Санкт-Петербург. “Новая Голландия”. Капитан Тамбовцев Александр Васильевич.

После убийства царя и попытки государственного переворота, все вокруг помчалось вскачь, и у меня катастрофически не хватало времени на многие другие важные дела. Следствие, переговоры, допросы, уговаривание, утешение… А ведь жизнь этим не заканчивалась. К примеру, необходимо было найти возможность побеседовать по душам с товарищем Кобой.

Мне доложили, что после того достопамятного разговора во дворце Великого князя Александра Михайловича, Сосо с жадностью набросился на книги по истории России и СССР, которые мы ему дали для изучения. Беглый ссыльнопоселенец тщательнейшим образом проштудировал всю доступную литературу, в том числе, и написанный в 1938 году им же самим “Краткий курс истории ВКП(б). Читал он яростно, отрываясь от книг лишь на прием пищи и оправление естественных надобностей, оставляя себе в сутки всего два-три часа на сон. Я стал было опасаться за душевное здоровье товарища Сосо, но он оказался крепче чем мы думали, и как-то все обошлось.

Вчера же мне сообщили, что будущий “лучший друг советских физкультурников” сидит за столом и, обложившись блокнотами и книгами, что-то вдохновенно пишет. Наверное, какую-то работу о рабочем движении… Или о строительстве партии нового типа… Интересно. Надо будет потом попросить его, чтобы дал почитать.

А вот сегодня вечером у меня как раз появилось “окно” в два-три часа. С трудом сдерживая себя от желания завалиться в свою комнату и просто полежать на кушетке, отдохнуть, забыть о суете и интригах, я решил, наконец, побеседовать начистоту с товарищем Кобой. Ведь как говаривал один умный человек: “Вы ответственны за тех кого приручили”.

Скажу сразу, внешне Сосо за эти дни сильно изменился. Видимо, сказались хроническое недосыпание и тяжесть новых знаний, в одночасье обрушившихся на его голову. Он сильно осунулся и похудел, глаза запали, а в густой шевелюре появились первые седые волосы.

– Да, - подумал я про себя, правильно говорится в Святом писании: “Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания - умножает скорбь”…

– Присаживайтесь, товарищ Коба, - предложил я своему собеседнику, - извините, что я не мог так долго найти время для беседы с вами. Наверное, вы уже слышали, что произошло несколько дней назад?

Коба хмуро кивнул, - Александр Васильевич, - сказал он, шаря рукой по столу в поисках пепельницы, - только мне не совсем понятно, кто же все-таки убил царя? Эсеры, анархисты, или просто подосланные агентами других государств люди?

– Товарищ Коба, - вздохнул я, - тут нельзя сказать однозначно. В покушении на Николая Второго участвовали и эсеры, которых наняли англичане, и агенты других государств, а само цареубийство сопровождалось заговором родственников царя, к тому же, руководил покушением платный агент охранки. Полный винегрет по причине совпадения желания самых разных лиц увидеть русского царя мертвым. Одни пошли на это из-за денег, другие - по идейным соображениям, у третьих были политические мотивы, а четвертые просто захотели посидеть на троне. Дескать, пора и честь знать, другим тоже хочется корону на голове поносить.

– Да, как густо тут все замешано, - покачал головой Коба, затягиваясь папиросой, - ну, насчет эсеров я понимаю - в их боевой организации собрались такие головорезы, что им море по колено. Убить генерала, министра, или Великого князя - для них, что барана зарезать… А уж царя…

Но вот про английских агентов и сотрудников охранки… Александр Васильевич, у вас насчет них абсолютно точные сведения? Вы не ошибаетесь?

Я опять вздохнул и, молча достав из своей рабочей папки распечатки протоколов допроса Азефа, и того английского агента, который был на связи с террористами и обеспечивал их сведениями о передвижении царя и взрывчаткой, протянул их Кобе,.

Внимательно все прочитав, мой собеседник удивленно хмыкнул, а потом осторожно положил бумаги на стол.
– Да, Александр Васильевич, - произнес он, - вот оно как все, оказывается, было на самом деле!

– Именно так оно и было, - сказал я, - и, по моему скромному мнению, когда это дело будет закончено, то в числе убийц и их сообщников будут фигурировать как имена родственников царя, и имена тех, кому он полностью доверял… Но я хотел бы услышать ваше личное мнение обо всем этом…

– Что я могу вам сказать?
– произнес Коба, чиркнув спичкой о коробок, и неспешно раскуривая папиросу “Герцеговина Флор”, - наша партия не считает террор против представителей правящего класса именно тем инструментом, с помощью которого можно бороться за права трудящихся.

В проекте нашей партийной программы написано буквально следующее: “по нашему мнению, террор является в настоящее время нецелесообразным средством борьбы, и партия (как партия) должна отвергнуть его (впредь до изменения условий, которое могло бы вызвать и перемену тактики), сосредоточив все свои силы на укреплении организации и правильной доставки литературы”.

Ну, а мое личное мнение - террор - это вспышкопускательство. Мы намерены бороться с не справедливым режимом, но не лично с царями. Что может изменить смерть одного монарха, и замена его другим? Последующий после цареубийства полицейский террор и усиление репрессий против революционеров могут лишь наоборот, отбросить нас на десятилетия назад. Вспомните убийство Александра Второго… Он ведь был взорван народовольцами именно в тот момент, когда ехал рассматривать предложенный Лорис-Меликовым документ, который можно было бы назвать “Протоконституцией”. И что последовало дальше? Манифест Александра Третьего “Об укреплении самодержавия”, и закручивание гаек… Нет, террор - это не наш метод…

– А каким образом лично вы сами теперь собираетесь бороться за народное счастье?
– спросил я его напрямик, - Вы ведь читали в тех книгах, которые мы вам дали, о том, что в нашем прошлом произошло в 1917 году в России. Ведь скольких бессмысленных жертв стоила эта борьба, в которой, между прочим, вы приняли самое непосредственное и активное участие… А сколько всякой мрази, ничуть не лучше того же Азефа, примазалось к идейным борцам, чтобы иметь возможность безнаказанно убивать и грабить?