Мир Дому. Трилогия
Шрифт:
Пересказ, само собой, вольный, но сути не теряющий. Именно так и было, говорят нам древние греки-афиняне. И точка. Да-да, подтверждает книга древнегреческих мифов Куна, – вон та самая, зелененькая, на полке стоит – утверждая именно такую версию. Ну а уж если Кун так сказал, да на греческих вазах с кастрюлями так же малевали, – так тому и быть. В смысле – Минотавру и легенде.
Кто такой есть Минотавр? Вроде бы все просто, если разбираться. Тавр – бык, Минос – царь Крита. Великий, прошу заметить, царь. И Великого Крита в те сложные по своему геополитическому накалу времена. Сам Минос, будучи по своей значимости в эпохе и регионе, равнялся, не более и не менее, Фридриху Барбароссе,
Крит при Его Темнейшестве царе Миносе достиг наивысшего рассвета. При всей полноте авторитарного режима. На первое место выделялись всякие военные приблуды с прибабахами, включая особый фонд на талантов и самоучек. Лучшим военно-инженерным кадром, призванным Миносом служить верой и правдой родной земле Критщине, оказался Дедал – тот самый, что потом неудачно совершил побег с сыном Икаром и малость опалился. Потом расскажу как-нибудь… Так вот, о Дедале и Миносе. Сей гениальный греческий муж совершил поистине революцию во многом, включая, в первую очередь, всякие милитаристические свистоперделки. И, будем честными, все эти греческие триеры-триремы-диремы и даже римские либурны – есть следствие агрессивной политики критского царя. Корабли это такие, по морю ходили. Именно ходили, заметь, не плавали. Плавает говно по трубам, а корабли – ходят… А, да! Речь же у нас вовсе про Минотавра…
Итак, история всего этого чудовищного вакханалия с безумием есть ни что иное как самый настоящий артхаус, скрещенный с хоррором и самыми настоящими половыми излишествами. А что ты хочешь – Древняя Греция, туева хуча лет до нашей эры, безумие, Спарта, Крит и олимпийские боги с греками, весьма котировавшими всякие виды удовольствий…
А дело было так.
Супруга царя Миноса, Пасифая, воспылала страстью и нескрываемым эротизмом к быку, посланным на землю то ли Зевсом, то ли Посейдоном, но не суть. Учитывая общий чад кутежа, царивший среди жителей Олимпа, удивляться скотоложеству царицы не приходится, ибо батя ейный был Гелиос, то есть само Солнце, которое, как ни крути, а бог. То ли суровый Минос был не против разнообразия в семейной жизни, то ли являлся просто подкаблучником – но, узнав о предмете вожделения собственной второй половины, царь гневаться или уходить в запой не стал. Тряхнув царской бородой – естественно умащенной всяко-разно пачулями и розовой водой да завитой колечками, – царь вызвал к себе главного военного инженера. То есть Дедала. И прямым текстом, греческим по белому папирусу, изрек приказ: соорудить деревянную корову с полостью внутри, выходом в районе половых органов моей жены и амортизаторами, дабы бык в порыве страсти не забацал той грыжу в крестцовом отделе позвоночника.
Дедал, почесав кочан, недолго думая сел за кульман, вооружился стилосом и быстренько сообразил нужную машинерию, притащив ту во дворец.
– Мать моя женщина! – воскликнула Пасифая. – А не открыть ли нам, после удачных полевых испытаний, первый в мире секс-шоп, раз у нас есть эдакий мастер, а?!
И хитро подмигнула Дедалу. Судя по всему, во взгляде царицы масляно плавали такие желания и такие устройства, что инженер ужаснулся внутре себя и, поклонившись, удалился к кульману рисовать механизм для побега с проклятого острова. Но это другая история, да...
Далее свершилось чудовищное по своей сути и прекрасное для тогдашних папарацци сношение, вследствие чего царица, бывает же такое, понесла от млекопитающего, относящегося к совершенно другому классу и отряду. В обычном мире такое было бы невозможно, но это же Греция, это же безумие…
В положенное время Пасифая счастливо разрешилась от бремени сыночком, поглядела на него, плюнула и пошла восстанавливаться в местный аналог спа, дабы привести себя в порядок и предаваться дальнейшим утехами своей грешной плоти. Чё такое спа? Сортир с душевыми. А так как царь Минос оказался не только хорошим отцом – ну или отчимом, тут уж сам черт ногу сломает, – но и далеко смотрящим деспотом, не желавшим чрезмерного внимания к своему нечаянному отпрыску-мутанту, то у него уже все было готово. Аналог нашего закрытого уровня, где Минотавру выпало быть самым крутым капо, выстроенный Дедалом, ждал жильца. Остатки сего архитектурного дива под названием Лабиринт, искрошенные временем и туристами, существовали на Крите еще много и много лет.
Дальше… Дальше Минос, агрессивно расширяющий границы Крита, воевал со всеми подряд и особенно не любил Афины, откуда снимал кровавую дань в виде нагих прельстивых дев-нимфеток и юных эфебов, отправляющих в Лабиринт и пропадающих там. Одни говорили, мол, их там жрет Минотавр, другие – что не только жрет, но и использует… но, сам понимаешь, сие тайна великая есть, скрытая во мраке веков и древнегреческих мифов.
Тесей, могучий сын царя и заодно бога – и не спрашивай как, это же Древняя Греция – пришел, увидел, победил, предвосхитив данный тактический маневр самого Юлия Цезаря. Минотавр оказался повержен, а наш юный герой…
Армен вдруг замолкает и внимательно смотрит на меня.
– И нахрена ты рассказал мне эту бодягу? – спрашиваю я в полном охеревании. Действительно, это что сейчас вообще было?..
Он пожимает плечами.
– Время от времени кто-то должен отправляться в Лабиринт, чтоб победить Минотавра. А дальше думай сам, мальчуган, думай сам…
Я обалдело молчу и смотрю на него. Армен, хитрая сука, что ты хочешь мне сказать?.. Гребаный ты Гендальф и Мерлин в одном флаконе – одни сплошные иносказания. И почему нельзя сказать прямо? Разве что… Разве что и за тобой тоже следят и слушают?..
Дверь в каморку открывается – и на пороге появляется Васька. Вид у нее серьезный и обеспокоенный – она явно спешила на встречу. Есть что сказать? Армен тут же поднимается и выходит – брат и сестра наверняка имеют темы не для посторонних ушей, и Армен дает нам спокойно поговорить.
– Я выяснила, откуда лажа, – усаживаясь в кресло напротив меня, безо всяких предисловий говорит Васька.
Вот так припечатала.
– Чего-о-о?! – выдыхаю я. – Откуда?! Кто?!..
Сказать, что я удивлен – ничего не сказать. Вот так запросто я сейчас узнаю, что за канитель творится вокруг меня последние декады?..
– Ты, братишка, оказывается, лишнего балаболишь во сне, – она криво ухмыляется. – Но только тогда, когда в мясо пьян. А теперь – внимание, вопрос: кто спит рядом с тобой, когда ты пьян, как сапожник?..
Я молчу. Пытаюсь осознать. Пьян я бываю только и исключительно в Норе. И каждую такую ночь я у Ласки. Ах ты ж… Да не может же быть!
– Именно, – кивает Васька. Наверно, по моим глазам видно, что я сообразил. – Несколько декад назад эта прошмандовка сдала тебя с потрохами. Ты вроде ляпнул тогда сквозь сон, где хранится отрядный общак. И что там… ну о-о-очень много, – она снова кривится. – И догадайся, кому тебя сдали?
– Буграм Внешнего Погрузочного?
– Не буграм – капо. Аккурат старшему надзирателю докеров. Оказывается, твоя бабенка уже какое-то время путается с этим хмырем. Ну и вот…
Я молчу. Я пытаюсь сообразить – и вдруг понимаю: что-то не сходится…
– Не сходится, – повторяю я. – Кто тогда замочил семерых капо? Ведь если бугры не знали о хабаре – кто перехватил управление механизмом?
Васька качает головой, протягивает руку и тыкает пальцем мне в лоб.
– Не знаю, что там не сходится в твоей бестолковке, – но у меня сведения верные. Я уверена. Ну… почти. Процентов эдак на девяносто восемь с половинкой…