Мир Дому. Трилогия
Шрифт:
Тело ныряет в чан, исходящий едким парком. Шипение, вонь. Несколько ударов сердца – и крюки вытаскивают его наружу.
– Кислота? – снова спрашивает Шашлык, а Смола бледнеет все больше.
– Раствор кислоты. Рассчитанная доза для определенного результата во временной отрезок.
Из облака пара появляется серое и вытянутое, обтекающее чем-то вязко-тянущимся. И на глазах начинает темнеть, краснея и желтея тут и там. В Гексагоне жира не нагуляешь, но он все же есть, и именно его участки становятся заметны раньше остального.
– Почти обработали, – шепчет Док.
Впереди
– Цикл закончится через три минуты, – говорит Док. – Там постоянная температура плюс добавленные катализаторы. Помогают плоти слезать с костей намного быстрее.
Дальше все становится предельно просто. Мы смотрим как зачарованные – хоть и понимаем, что видеть такое не стоит. Но мы смотрим. Лишняя жидкость спускается через трубы куда-то вниз. Плоть, превратившаяся в густое вязкое пюре-тесто, перетекает на ленту-подаватель, гонящую ее дальше, в следующий огромный бак. Остатки костей и прочих твердых частей, если они еще остались после огня, падают через сетки вниз. Лежат на решетке, парят, блестят изломами и круглыми частями суставов.
– Их тоже на обработку. Костная мука – ее добавляют в готовый полуфабрикат. Его смешивают с белковой массой Фермы и потом проверяют на наличие необходимых питательных веществ, – говорит Док в сторону. Он не смотрит на нас, воочию наблюдающих процесс создания наших постоянных ингредиентов, входящих в рационы на завтрак, обед и ужин. Сраных белковых котлет, гуляша, пюрешки и прочего говна. И даже так любимой Смолой рыбки.
– Теперь назад и ничего не говорите следующим. Просто уходите подальше и молчите, – говорит Док. – Надеюсь, вы все теперь поняли, зачем Комбриг приказал отвести вас сюда.
Мы поняли, Док. Не сомневайся.
Бежать в тесноте бетонной кишки невозможно – но мы все равно стараемся успеть. Нам нужно торопиться, памятуя о предупреждениях Дока по поводу датчиков и остальной сигнализации Фабрики. Желудок просится наружу – и потому мы торопимся.
Сука, сука, сука…
Я вываливаюсь в каверну и слышу, как Смолу начинает выворачивать сразу же по прибытию. И меня. И Желтого. И Гадюку. Да и всех остальных. Мы жрем трупы. Эн-тэ-бэ.
Мы – трупоеды.
– Блюй, Смола… – кряхтя, корчится Желтый, – блюй, легче станет. Рыбка же, ебаны ты рот…
И он блюет сам. И каждый из нас, уже побывавших на Фабрике, освобождает свои потроха. И, выблевывая наружу свой желудок, где-то там на краю корчащегося сознания, я понимаю, что теперь наш бунт обречен на начало. И на ярость, которую даст ему это знание. И не только тысячей-другой смельчаков – но и всем Гексагоном, всеми его крысами. Стоит только им узнать. Комбриг пнул нас снова – и этот пинок попал точно в цель.
Гексагон должен быть разрушен.
Бунт неизбежен.
И свобода.
И цена.
Я лежу в своей кровати и пялюсь в белый потолок. Рыжая рядом – ее голова на моей груди, и огненные пряди разлетелись веером. Наверно, это последняя наша спокойная ночь и впереди нас ждет долгая череда побед или поражений. А скорее, и того и другого, вместе. Во всяком случае – скучно точно не будет. Я готов. Но готова ли она?
– Завтра здесь начнется ад, – говорю я.
Рыжая начинает часто-часто сопеть и прижимается ко мне.
– Никуда не уходи из Медчасти, – продолжаю я. – Вообще никуда. Док нагрузит тебя работой – но только здесь, внутри. Я договорился. Меня не будет тут, все это время я буду в самом центре заварухи – но когда наступит время, вернусь за тобой.
– Мы куда-то пойдем? – спрашивает она.
Я пожимаю плечами. Знать бы…
– Если все сложится удачно – мы останемся. Если нет – уйдем из Гексагона. И очень надеюсь, что житуха впереди будет более радужной…
– Ты ведь знаешь, что делаешь?
Я хмыкаю и уверенно киваю.
– Конечно. Все уже спланировано и подготовлено.
На самом деле я не испытываю никакой уверенности – но ведь надо же успокоить свою девчонку.
– Расскажешь мне?
– Я и сам не знаю всех пунктов плана, – говорю я. – Комбриг не дурак – каждому известна только часть, та, которая отводится ему. Нам с пацанами отведена война и партизанские действия – шустрить по окрестностям и отвлекать механизмы. Мы прекрасно понимаем, что немного навоюем – но хотя бы внести сумбур…
– Только будь осторожен…
Я улыбаюсь в полумраке и крепче прижимаю ее к себе. Это пожелание дорогого стоит…
– Хочешь, познакомлю тебя с Комбригом? – спрашиваю я. – Завтра с самого утра он уже будет здесь.
– Нет.
Я удивлен. Обычно женщины любопытны.
– Почему? Вам наверняка все равно придется познакомиться. Рано или поздно. Если мы победим…
Рыжая долго молчит – и когда я уже решаю, что не получу ответа, наконец произносит:
– Я боюсь его. Не знаю почему – но… боюсь. Он страшный человек, если смог поднять людей на бунт. Когда придет время – вот тогда… И почему ты говоришь «если»?.. Может получится так, что мы не победим?
– И это не исключено, – отвечаю я. – Если нас с ним разнесет – мы будем уходить другой дорогой. И, скорее всего, мы пойдем на поверхность, чтобы встретиться с другим человеком. Что будет потом… – я пожимаю плечами, – не знаю. Но Комбриг сказал, что человек надежный и мы можем во всем положиться на него.
– Второй вариант мне нравится больше, – говорит Рыжая и теснее прижимается ко мне. – Давай так и сделаем, а?.. Мы будем на поверхности и мы будем свободны. Сможем идти куда захотим…
Я вздыхаю и задумчиво киваю. Заманчиво. Очень заманчиво. Но я не настолько наивен, чтоб полагать, что мы смогли бы выжить в незнакомом для нас мире. Даже и группой с братьями-буграми, даже и имея оружие. Второй вариант – запасной. И менее желательный. Только в Гексагоне, победив, мы сможем чувствовать себя спокойно. И я отвечаю, стараясь говорить уклончиво:
– Там будет видно. Как пойдет. А теперь спи, завтра тяжелый день. А скорее всего и не только завтра. Но будем надеяться, что эта серая полоса ненадолго.