Мир Дому. Трилогия
Шрифт:
Минут десять, пока ППК грызли путанку, бой словно остановился. Тяжелое вооружения хоть и работало – но отрывистыми одиночными, выцеливая щели, подстерегая открывшихся, выбивая меняющую позиции мелочь. Прямо в центре экрана, куда смотрел Серега, болванка вдребезги разбила незадачливого пятисотого, сунувшегося под выстрел. Нижняя часть вместе с лапами улетела к горящему УРу, верхняя, вращаясь, словно лопасти вентилятора, – к потолку, исчезнув за краем экрана. Обосрался, болезный, в клочки порвало… Следом скопытили еще двоих нерасторопных. Один, выскочив из окопа, деревянно переваливаясь с ноги на ногу, побежал к платформе – но в два КОРДа его разобрали за пять шагов. Второй полез следом – однако нарвался на 2А72: ему снесло череп и, перебирая по инерции конечностями,
Первой справилась та платформа, что работала прямо под башней – и потому Серега, глядя на монитор, видел все до мельчайших подробностей. Ножницы из высоколегированной стали разрезали последнее волоконце, и отрезок путанки тут же пополз под щиты.
– Рано! Рано!.. – застонал с досады Петр Иванович. – Нужно одновременно! Ну что ж вы там, внизу… Ребята, тормозните ее!..
Понял это и Серега. Собак на эту платформу уже можно пускать… Но и нельзя! Ведь если ППК будут уничтожена – остальные прекратят рубить проволоку и придумают что-то еще, найдут другой путь! И весь план прахом!
К счастью, в командовании тоже не дураки сидели. И Важняк, и офицеры штаба были опытными вояками. Наверняка команда прошла, так как с первого уровня разом начали работу четыре пушки – и ППК пришлось притормозить. Пару минут, пока остальные продолжали резать путанку, платформа стояла на месте, выдерживая концентрированный огонь. Щиты почти на исходе, по всей площади кратеры многократных попаданий, по центру металл и вовсе начал рваться, прогибаясь внутрь; сконцентрировав огонь, можно было промять их окончательно и добраться до самой машины… но операторы не хотели тратить боеприпас на окончательное догрызание щитов. Информация по собакам уже прозвучала, и стрелки экономили как могли.
– Все. Сейчас начнется… – сказал Наставник, отрывая Серегу от центрального экрана и тыкая пальцем в квадратики. – Прорвали везде…
– Внимание! – заорала вдруг громкая связь. – Собаки пошли! Стрелкам третьего уровня! Отодвинуться от амбразур вглубь помещения! Первому и второму – прикрытие!..
…И одновременно с командой на экране показались собаки. Выскочив из-под стены – Серега знал, что там есть специальные сквозные лазы, – три буро-черных комка метнулись к платформе. Камера фокусировалась на ближайшей, и он видел только этих собак – но знал, что и к остальным ППК сейчас, используя любую траншею, любое укрытие, любую неровность на пути, уже летят стремительные черно-бурые живые тела. На спине у каждой собаки переметной сумой висели две кумулятивные мины.
Первого пса метров за двадцать срезал пулемет с платформы – системы защиты, распознав-таки мины, приняли его как угрожающую цель. Второй, проскочив сектор обстрела, почти добрался – но какой-то не в меру шустрый пятисотый, вынырнув из окопа, расстрелял его прямо на подходе. Тут же лег и он сам, разбитый короткой очередью с первого уровня. Зато третий пес, рванув не напрямик, а чуть в обход, по длинной траншее – смог. Мелькнул коричневый хвост и лапы – собака, как и учили во время дрессировки, нырнула под днище, предвкушая лакомство, лежащее где-то под этой лязгающей сталью громадиной… мины, отработав разом, кумулятивной струей пробили броню, выжигая всю внутрянку, – и силовые цепи, и систему охлаждения, и сам топливный элемент – и платформа осела вниз. Из-за кормы ее, глупо таращась камерами, торчали оставшиеся без защиты двухтонники.
Наставник немедленно дернул колесико увеличения на минимум, чтоб схватить общую картинку – и Серега едва сдержал вопль восторга: изпяти ППК действующей осталась лишь одна, за бетонной коробкой БСК. Да и та сильно прихрамывающая на правый борт. На некоторое время ее оставили в покое, рассчитывая доломать потом и снять по максимуму добычи – ДОТы первого и второго уровней принялись за двухтонников, которые разом оказались без укрытий по фронту. Их щиты хоть и держали тридцатимиллиметровые бронебои – но плохо и недолго. Один за другим машины умирали – укрыться разом от лобового и флангового огня они не могли. Даже щиты, встречаясь с гигантской энергетикой пули – сто восемьдесят тысяч джоулей! – срывало с конечностей, вырывая крепежные болты и ухваты, ломая «пальцы» манипуляторов. Что уж говорить о попадании прямиком в корпус! Короткая очередь БТ[116] и ОФЗ, вперемежку, – и механизм, брызжа во все стороны ошметками стали, рвало на части, круша в металлическую щепу, срывая с корпуса навесное оборудование и разбивая камеры, превращая грозный боевой механизм в бесполезную груду металлолома. Серега, наблюдая за этим избиением, аж повизгивал от восторга – такого он в своей жизни еще не видывал!.. Это был полный разгром.
– Тихо ты… тихо… успокойся… – урезонивал его Наставник. Он, кажется, и смотреть не знал куда – то ли за камерами следить, то ли над воспитанником смеяться, столько восторга было нарисовано у того на физиономии. – Смотри, из штанов не выпрыгни…
– Петр Иваныч!.. Да вы глядите, что творится!.. Нихрена себе!.. О, а этот как полетел!.. Башка в сторону, на-а-а!.. Вот тебе, скотина! Вот это сила!..
Наставник ухмыльнулся, в то же время прислушиваясь к своим наушникам.
– Погоди, Серый. Доклад пришел. Сейчас зачищать будут. Тяжелых задавили, осталась пехота. Никогда не видал, как ПСО на боевых работает? Смотри.
И услышав эти слова, Серега как есть к экрану прилип. Подразделение специальных операций за боевой работой – вживую он такого и впрямь не видывал. Только на тренировках. Ни единой секундочки пропустить нельзя!
Обойма появилась из тоннеля – двенадцать бойцов в тяжелом, четыре ростовых щита, остальные в собственной броне, класс не меньше Бр5. Четвертая обойма, командир – Торпеда, опытный, матерый, около тридцати. То, что это четвертая, Серега понял по двум тяжелым пулеметчикам в составе. Только в четвертой их два, больше нигде нет. Оба – в активной экзе, с тяжеленными щитами, у каждого – КОРД, лента до пола болтается. Двенадцать-семь для пехоты за глаза хватит – щитов у четырехсотых-пятисотых нет, а броня такой калибр не держит. Четвертая обойма негласно специализировалась именно на подобных операциях: штурм, прорыв, зачистка. И как обычно, едва лишь стало понятно, что машины копятся, – они ушли в паутину и сели в аварийную капсулу, пропуская контр'oллеров мимо себя, оставаясь в тылу. И по команде, в нужный момент – врезали сзади, кроша буратин в щепки!
– Вот она, обойма… Вот она, родимая, пошла… – с восхищением и гордостью прошептал Наставник. А еще – промелькнула и горечь в его голосе. Оно и понятно: ведь и он так же работал, пока ребят своих не потерял… – Смотри, Сергей! Внимательно смотри! Уже сейчас вы все умеете: как встать, как пистолет дернуть, как ствол на цель поставить, как и куда выстрелить, как двигаться и прикрыть… Но в Дальних Казармах это станет вашей второй натурой! На всю жизнь!
Серега и смотрел. Дальние Казармы… О последнем этапе подготовки, двух последних курсах, среди курсантов ходили самые мрачные и в то же время восторженные слухи. Выпускники жили и тренировались отдельно, на перегоне Дом – Плантации. В Дальних Казармах. Говорили, что из курсантов там делают самых настоящих убийц – и, глядя, как работает четвертая обойма, Серега был готов поверить во все что угодно. Да и как не поверить, если на поле сейчас происходило нечто невероятное?!..
Четвертая, вынырнув из тоннеля, сразу попала под огонь. Их заметили из южного УР – там еще сидели кадавры, – но остановить уже не могли. Щиты сомкнуть, сцепить – и вперед, давить врага до последнего! Два щитовика в пассивной экзе – по краям, опираются внахлест на тяжей, чтоб энергию попадания до минимума свести; тяжелые – здесь щиты куда мощнее, держат вплоть до двенадцатого – в центре. Из бойниц били длинные очереди, но мелкая стрелковка их не брала, а тяжелые удары пуль, распределяясь, гасились всей площадью четырех щитов, и потому были не так страшны. К тому же и активная экза львиную долю энергетики забирала. В ответ, накрывая амбразуры, заработали пулеметы – и встречный огонь тут же захлебнулся: двенадцать и семь, влетая в бойницы, успевал, рикошетя, погулять и там, внутри, забирая свое…