Мир фантастики 2010. Зона высадки

Корнев Павел Николаевич

— Джо хороший, Джо умный, Джо победит. Джо из Хохолатого кишки выпустит. Правда, Джо? Папочка поставил на Джо двадцать шершней, мы же не хотим подвести папочку, а?

Верзила задрал хвост и обгадился. Док врезал по прутьям кулаком.

— Не знаю, что с ним делать. Похоже, он окончательно спятил.

Ольга поставила ведро и тихо предложила:

— Давай я пойду в загон. Я поглажу его, и он успокоится.

Как и все местные, Ольга не выговаривала «л», так что у нее вышло «погражу». И имя свое она произносила как «Орьга». Это выходило у нее трогательно и чуть картаво.

Док обернулся к жене.

— Ну куда ты пойдешь? Он же тебя искалечит.

— Не искалечит.

Ольга говорила негромко, но настойчиво. Ходили слухи, что она основательно прибрала Дока к рукам и тихо, незаметно ведет за него все дела.

— Я умею обращаться с торгами, а ты — нет.

Бабушка решился вмешаться:

— Может, и в самом деле… Все-таки у вашей супруги…

хм-м… больше опыта.

Сержант поставил на схватку Верзилы и Хохлатого пять шершней, и ему вовсе не хотелось потерять деньги из-за неявки бойца.

— А, делайте что хотите.

Док безнадежно махнул рукой и пошел в дом.

— Так-то лучше. Держите ведро, — деловито сказала Ольга.

Бабушка принял у нее ведро. От рыбы невыносимо несло тухлятиной. У местных с обонянием было не очень, взять хоть ту же златовласку — но этим запахом стену можно было пробить. Сержант постарался дышать ртом.

Ольга распутала веревку, привязывающую дверцу загона, и бесстрашно прошла внутрь. Верзила остановился и подозрительно уставился на гостью. Сержант напрягся. Все-таки это вам не воробушек, а полтонны живого веса. Ольга подняла руку ладонью вверх и заворковала-заухала, очень похоже на самого торга. Птица вытянула шею и прислушалась. Через минуту глаза у нее полузакрылись, а встопорщенные перышки на шее улеглись. Казалось, что страус сейчас замурлыкает. Ольга подошла и почесала его под подбородком. Оглянувшись, женщина позвала:

— Ну что же вы, сержант? Несите рыбу.

Спустя полчаса Бабушка и Док сидели в шезлонгах у бассейна и пили виски. От загона попахивало, но удовольствия это не портило. Справа в садке бил о воду хвостами ручной какодил Пульхерия. После того, как Док пересадил зверюге эпифиз [2] своего любимца-коалы, какодил питался исключительно листвой эвкалипта и часто просился на ручки.

— Док, — задумчиво сказал Бабушка.

Он поднял стакан к глазам и прищурился на солнце.

2

Эпифиз — шишковидная гормональная железа, расположенная в головном мозге.

— Вы ведь так и не рассказали мне, как здесь очутились.

Док завозился в шезлонге и хмыкнул.

— Это довольно длинная и глупая история. Странно, что вам еще не разболтали. Видите ли… Хотя все здесь называют меня врачом, по профессии я ветеринар. Окончил ветеринарный факультет Королевского колледжа. Как выяснилось после выпуска, я выбрал не самую удачную профессию. С домашними животными уже тогда было туго, на весь Лондон хватало пары клиник. К счастью, мой дядя был членом городского магистрата в Бреттоне — это такой городишко в западном Йоркшире. Он пристроил меня в тамошнюю ветлечебницу. И все было бы прекрасно, если бы я не увлекся трансплантациями. Еще в колледже я не вылезал из лаборатории доктора Майера. Вы вряд ли о нем слыхали, но в начале века он был сенсацией. Он разработал авторский метод трансплантации органов, при котором не используются иммунодепрессанты. Не понимаете? А вот представьте — вам пересаживают печень, и уже через неделю вы можете хоть на Монблан карабкаться. Никаких побочных эффектов, никакого отторжения. По тем временам это казалось чудом. Майер предлагал мне остаться у него, но лаборатория как раз переезжала на Марс, а я собирался жениться. Шарлота, понятно, ни о каком Марсе и слышать не хотела. Мы отправились в Йоркшир, и я занялся ветеринарной практикой. А месяца через три я нашел болонку. Просто шагал по тропинке к ферме, и из-под изгороди ко мне бросилась собачонка. Довольно, скажу я вам, мерзкая собачка — она тут же вцепилась мне в ботинок, визжа и урча. Конечно, мне следовало поместить объявление в газете, ведь просто так породистые собачки не бегают, но пока шавка терзала мои шнурки, меня осенило. Я как раз тогда занимался влиянием некоторых растительных веществ на скорость роста тканей, у меня были свежие препараты, выписанные из Лондона. Не было только подходящей модели. Вы не представляете, как дорого стоили тогда лабораторные животные. Чтобы купить пару крыс или хомячков, надо было заложить дом. А тут мне бесплатно привалило… Не долго думая, я завернул собачку в куртку и побежал домой. Не буду утомлять вас рассказом: опыты прошли удачно, за две недели у собаки отросла пятая нога. Мне удалось восстановить иннервацию, и Кусачка — так ее назвала моя жена — довольно резво бегала на всех пяти ногах. Я уже собирался писать статью и требовать от Королевского общества грант на следующую серию опытов, когда к нам в гости заглянул мэр с супругой. И какая нелегкая их принесла? Только старички расположились в гостиной, как Кусачка примчалась на своих пяти ногах и стала ластиться к супруге мэра, чуть ли не на колени к ней лезла. Старушка присмотрелась и грохнулась в обморок. Выяснилось, что собака — это ее пропавшая любимица Мария Августа Великолепная, которая сбежала

три месяца назад. У бедной женщины случился сердечный приступ. Мэр, понятно, пришел в ярость — собака стоила целого состояния, не говоря уже о жене. Меня выгнали с работы, Шарлота уехала к своей матери, а дом пришлось продать, чтобы хоть частично возместить ущерб. Дядя меня и на глаза не пускал — ему хватило нервотрепки, пока он уговаривал мэра не подавать на меня в суд. Не прошло и двух недель, как я остался без дома, без профессии и без семьи. Я уже подумывал, не пустить ли пулю в лоб, когда увидел в сети объявление. Искали врачей для космической экспедиции. С отчаяния я позвонил по указанному номеру. Так мы и познакомились с Реджи Маевником.

Док глотнул виски и швырнул выползшему из садка какодилу резиновую игрушку. Пульхерия заворковал, прикрыв кожистые веки.

— Сошлись мы на том, что оба были неудачниками. Реджи как раз провалил защиту докторской диссертации по палеосоциологии. Если честно, его выкладки были редкостным бредом. Он занимался изучением пути миграции эскимосов во время Великого Переселения народов, а на основе этого почему-то делал выводы о перемещениях ишизаки в космосе. На защите над Реджи просто посмеялись. Он взбесился и заявил, что докажет свою правоту. Ближайшей системой, где должны были остаться следы присутствия ишизаки, была, по его расчетам, альфа Проциона. Он решил собрать экспедицию, отправиться туда и привезти несомненные доказательства. Идея была совершенно безумная. Денег на это, понятно, никто не давал. Тогда Реджи продал свою часть акций Будвайзера, заложил дом, машину и фамильную статуэтку летящего Персея. Этого с грехом пополам хватило, чтобы нанять старое корыто. На команду денег уже не осталось, и он стал набирать добровольцев. Вам надо было это видеть, сержант! Такого количества отбросов общества, самых жалких неудачников, прожектеров и авантюристов не собиралось даже при отплытии Ноева ковчега. Звездолетчики с правами на гидроплан. Техники, не отличающие втулки от микросхемы. Инженеры, окончившие курсы машинописи при обществе слепоглухонемых. И я, ваш покорный слуга. Вы полагаете, это смутило Реджи? Ничуть. Из этого сброда он сколотил команду: там были я, Душка Роджер — тогда он и слова «радар» не слыхал, и твердил только о травке, девочках и риг-рэгге — Мол Колнер в качестве штурмана, ваш предшественник Боб и сам Маевник за капитана. Объединяло нас всех то, что терять нам было уже нечего, и то, что мы ничего не смыслили в навигации. Может, поэтому нам и повезло. Мы начали с того, что заложили в бортовой компьютер неправильный курс, и корабль вышел из гиперпрыжка вовсе не рядом с Проционом, а здесь.

Рыжий солнечный диск медленно скатывался к верхушкам вододендронов. В зарослях хрипло орали иаранги и кувыльницы. Бабушка подумал, что еще час — и пора будет вести Верзилу на ринг. Он довольно прищурился и пошевелил занемевшими в тяжелых ботинках пальцами ног. Надо будет купить легкие плетенки из коры свистопляски, как у всех тут. Подумать только, если бы не ошибка пилота, эта дивная планета так и осталась бы неоткрытой. И он, Кунни Бабушка, потел бы сейчас в душном полицейском участке, а не наслаждался бы благородным напитком в обществе джентльмена.

— За случайности!

Он поднял стакан и сделал мощный глоток.

— Э-э, да вы уже хороши, — усмехнулся Док. — А ведь нам еще волочить в деревню проклятого страуса. Поумерьте прыть, сержант.

Бабушка благодушно осклабился и пренебрежительно махнул рукой.

— Отволочем, никуда он не денется. Нам страусы… ик… не впервой. Что нам страусы? Я знаете каких бронтозавров в участок таскал, ой-ой-ой…

Справа пронзительно запищало: это Пульхерия разгрыз-таки свою игрушку. От неожиданности сержант подпрыгнул, и остаток виски выплеснулся ему на штаны.

(Спустя три часа.)

— Эх, если бы он ударил левой снизу вверх! Как думаете, Док? Снизу вверх, раз — брюхо распорото, а потом добить Счастливчика клювом.

— Вы так ловко об этом рассуждаете, Кунни, что вам самому бы следовало очутиться на ринге. Уж там бы вы себя показали.

Док говорил несколько раздраженно, во-первых, потому, что проиграл двадцать шершней, и, во-вторых, потому, что волочить дохлого торга вверх по склону довольно утомительно. Бабушка, вцепившийся во вторую страусиную ногу, пропыхтел:

— Я же говорил вам — выставляйте Суслика. Суслик бы мог…

— Ничего бы он не мог. Суслика еще натаскивать и натаскивать. Уф, все, умираю. Давайте передохнем.

Док бросил страуса и уселся на вывернутый ствол араукории. Вытащил пачку сигарет и жадно затянулся. Сержант устроился рядом, прикурил и неожиданно спросил:

— А зачем мы это делаем?

— Что «это»?

— Ну, в смысле, зачем мы тащим страуса к вам домой? Ведь он все равно уже дохлый.

Эта мысль настолько поразила Дока, что он подавился дымом и закашлялся. Пока он перхал, а услужливый Бабушка колотил его по спине, из темноты вынырнул Душка Роджер. В руках у него была бутылка с текилой, а глаза горели негасимым азартом.