Мир, где приносят в жертву планеты

Вавикин Виталий

– Джуд? – осторожно позвал Феликс.

– Я здесь.

– Что-то случилось? Ты обиделась?

– Не на что обижаться, – сказала она, но голос ее говорил обратное. – Ты, как всегда, чертовски прав, – добавила Джуд, испугавшись, что Феликс может неправильно понять ее, а сейчас ей меньше всего хотелось терять этого друга. Настоящего друга. К тому же этот друг все еще верил в нее, несмотря на то, что она и сама уже перестала верить. – Давай снимем этот чертов фильм, Феликс, – сказала Джуд, стараясь придать своему голосу беспечность, но тут же поняла, что вышло это у нее крайне скверно.

«Может, я действительно плохая актриса и Феликс ошибся, решив, что из меня выйдет что-то стоящее? – подумала она. – Но что тогда? Все бросить? Найти

мужа, пока тело молодо и свежо? Родить детей? А потом располнеть и подсесть на седативные препараты?» Джуд не знала почему, но как только все становилось плохо, она видела свою судьбу именно так – богатый муж, сопливые дети, знакомый аптекарь, обналичивающий просроченные рецепты, без которых она сойдет с ума, телевизор, фильмы, всплески угасшей мечты. Вот какой была ее последняя роль, которую придется играть до смерти. Смотреть в зеркало и видеть, как тускнеют глаза, появляется лишний вес. Муж не ночует дома, потому что бывшая кинозвезда давно не выглядит как кинозвезда. Его ждут другие молодые звезды – свежие, трезвые, без собственного аптекаря и пачки рецептов, позволяющих забыться. А она, Джуд, сидит в темноте и старается ни о чем не думать. Можно будет завести роман с садовником или с шофером. Ничего личного, просто чтобы не чувствовать себя преданной дурой, верящей в семейное счастье. Но все это будет лишь в лучшем случае. Богатый муж, особняк, личный шофер… Странная мечта девушки, которая хотела стать кинозвездой.

– Феликс? – снова тревожно позвала Джуд, понимая, что сейчас лишь старый друг может помочь справиться с меланхолией. – Феликс, ты еще там?

– Да.

– Хорошо.

– У тебя все в порядке?

– Нет, но я справлюсь. – Джуд закусила губу, заставляя себя не благодарить Феликса за звонок и напоминание, что она способна на больше, чем играть влюбленную жену атараксика, чтоб ей пусто было! – Кто еще с нами из старых? – спросила Джуд.

– Надеюсь, Мэри Свон и Алекс Донов, как минимум, – сказал Феликс.

«Это хорошо, – подумала Джуд, вспоминая старых друзей, с которыми не виделась несколько лет, словно их всех объединял Феликс Денсмор. – Да так оно и есть, – решила Джуд. – Он всегда был нашим центром. Мы вращались не вместе. Мы вращались вокруг него, как спутники вокруг планеты».

Джуд нахмурилась, еще не решив, нравятся ей подобные мысли или нет. Старый друг, который был таким же, как и она, вдруг вырос в глазах благодаря своему звонку. Возможно, виной всему просто случай. Она в отчаянии, а он снова заставляет ее верить. Но… «Но будь я проклята, если мир действительно иногда не вращается вокруг Феликса», – подумала Джуд. Конечно, в глубине души хотелось, чтобы так говорили о ней, но… «Но ведь Феликс режиссер. Так и должно быть», – сказала она себе, представляя, как все друзья канувших в небытие времен учебы снова соберутся вместе. Мэри, Алекс, Феликс… Это вселяло уверенность в себе. Словно и не было пяти лет, пройденных по дороге в никуда. Второй шанс. Все заново. Еще одна попытка. И на этот раз нужно вцепиться в нее так крепко, чтобы никто не смог уже забрать. «Мы все должны ухватиться за этот шанс», – решила Джуд, и мысль о том, что в съемочной группе будет так много друзей, родила целую армию мурашек, пробежавших по телу.

– Помнишь последний вечер, когда мы все были вместе? – спросила Джуд.

– Когда вы все накинулись на меня, обвиняя, что я снял фальшивые новости о Великом переселении?

– Да, – Джуд грустно рассмеялась, затем вспомнила озеро, лодку, светящихся крохотных рыб… – Кого ты возьмешь музыкантом, Феликс?

– Ты думаешь о Йоне Келлере? – спросил он.

– Да.

– Я ничего не слышал о нем очень давно.

– Но он хороший музыкант.

– Ты так думаешь?

– Ты сам так всегда говорил. К тому же, если собирать всех вместе, то…

– Когда ты стала суеверной?

– Это не суеверие. Просто хочу ощутить атмосферу тех лет.

9

– Двойной

кофе и желательно внутривенно, – сказал Алекс Донов молодой официантке, выглядевшей так, словно только вчера сдала выпускные экзамены в школе.

– Трудная ночь? – спросила официантка.

– Скорее долгая, – Алекс заставил себя улыбнуться.

Небритый, непричесанный, с мешками под глазами, он все равно оставался актером. Правда, актер этот не снялся ни в одном стоящем фильме, если не считать рекламы, сделавшей его знаменитым. Он рекламировал не то чай, не то кофе без кофеина – Алекс уже не помнил, но люди узнавали его. Люди, которые, скорее всего, так же не смогли бы вспомнить, что конкретно он рекламировал. Главным было, что за рекламу хорошо заплатили – особенно когда его лицо стало узнаваемым и последовали предложения сняться в других рекламных проектах. Руководство компании, продукцию которой он рекламировал, встретилось с ним лично, в обход его не самого сговорчивого агента, и выписало Алексу шестизначный чек в обмен на его письменный отказ участвовать в ближайшие десять лет в рекламных проектах других компаний. Алекс думал над предложением ровно столько, сколько потребовалось, чтобы выкурить сигарету. Так он стал лицом с плаката. Снялся еще в паре реклам не то кофе, не то чая и ушел в тень. Остались лишь воспоминания потребителей.

– Помогите мне вспомнить, где я вас видела, – попросила Алекса молоденькая официантка. – Это ведь был какой-то фильм, да? Вы актер? Знаю, что актер, вот только в каком фильме вы снимались?

– Наверное, вы видели меня в рекламе, – честно сказал Алекс Донов.

– Ах, в рекламе… – глаза официантки вспыхнули и погасли. Так же погас и ее волнительный интерес.

Алекс снова заставил себя улыбнуться. «Сниматься в рекламе не так и плохо, если сравнивать это с работой официантки», – подумал Алекс, но на лице не отразилось и тени обиды – профессиональный актер должен уметь контролировать свои эмоции. Официантка натянуто улыбнулась Алексу в ответ и, крутанувшись на месте, пошла на кухню. Алекс провожал ее взглядом, теша себя мыслью, что таких девушек у него могут быть дюжины, если он захочет. Были уже дюжины, вот только вспомнить бы их лица.

Яркие ночи чередуются с хмурыми утрами. Похмелье становится все более тяжелым. Жизнь искрится и переливается, но с каждым новым годом платить за это веселье приходится все больше и больше – молодость уходит. Или уже ушла? Дверь за официанткой закрылась, и Алекс поймал себя на мысли, что завидует ее молодости. Действительно, ей можно снисходительно относиться к актеру, самым большим достижением которого были съемки в рекламе. У официантки все впереди – она может позволить себе думать так, надеяться, воображать. Вот лет десять спустя, когда она будет работать здесь, тогда ее отношение к жизни станет другим – это не были мысли Алекса, это был его жизненный опыт. И если бы кто-то попросил его, он смог бы долго рассказывать, приводя примеры.

Алекс вспомнил одну старую актрису, с которой встречался, когда только начинал свой актерский путь. Тогда ему казалось, что у него все будет иначе. Теперь он думал, что был бы счастлив, если бы смог получить хотя бы половину ролей, что были у той актрисы.

– Еще кофе? – спросила официантка, заставив вздрогнуть.

– Простите, не заметил, как вы подошли, – сказал Алекс.

Официантка улыбнулась, подняла кофейник, долила кофе, заметила пачку сигарет в нагрудном кармане рубашки Алекса и сказала, что здесь можно курить.

– Я видел табличку на входе, – и снова Алекс заставил себя улыбнуться.

Официантка улыбнулась в ответ, помялась и, краснея, сказала, что вспомнила рекламу, в которой он снимался.

– Так это было кофе или чай? – спросил Алекс.

– Кофе.

– Я почему-то так и думал. Надо запомнить.

– Вы были лицом той компании, – сказала официантка. – Думаю, это была хорошая реклама. Удачное начало карьеры. Я до сих пор помню, как вы танцевали… У вас такие подвижные бедра… – она снова покраснела.