Мир грома
Шрифт:
И всё же его обнаружили. Атом-план мягко поблёскивал в лучах бледного солнца, являясь немым доказательством этого.
Бэрд покинул линию снегов и бросился вниз по каменистому склону к дому. Но остановился, не добежав сотню футов.
Дверь была выбита выстрелом из бластера и представляла собой почерневшие обломки. Не было слышно ни звука, ни движения.
Бэрд шагнул вперёд, и тут у него вырвался крик горя и ярости. Теперь он мог заглянуть в знакомую комнату и увидел там Джона Бэрда, лежащего с обугленной раной в боку.
Над его отцом склонился мужчина в тёмном комбинезоне. Мужчина обернулся, его грубое лицо выражало удивление и враждебность. Бэрд бросился вперёд сквозь разбитую дверь.
Чей-то голос позади Бэрда произнёс:
— Я задержу его, Вейл.
Свистящий удар пришёлся Бэрду по затылку. Он попытался повернуться, но вокруг вдруг стало черным черно.
Чернота. Боль.
Это было всё, что он знал.
Затем чувствительность начала понемногу возвращаться. Он лежал, прижавшись лицом к холодному полу.
Послышался звук шагов. Тяжёлые шаги, которые прошли мимо него, а затем вернулись через мгновение, и снова прошли мимо.
Кто-то сказал:
— Поторопись.
Бэрда снова затянуло в огненную черноту, но на этот раз он смутно пытался сопротивляться, подняться, не уступать ей.
И снова его сознание зацепилось за грань реальности. Шаги всё ещё звучали, на этот раз ускоряясь.
Мужской голос произнёс:
— Мы собрали здесь всё до последнего клочка бумаги.
Другой голос произнёс:
— Я запускаю самолёт. Ты снимаешь предохранитель с реактора. И поторопись! Мы не хотим быть рядом, когда он взорвётся.
Шаги заторопились, удалились, чернота снова попыталась затянуть Бэрда вниз, и он снова боролся с ней.
Ему нужно было пошевелиться. Нужно было поднять голову, открыть глаза и увидеть людей, которым принадлежали голоса.
Но он не мог. Он смутно понимал, что должно произойти. Он и его отец очень скоро погибнут, если он не пошевелится. Он пытался заставить свои руки и ноги работать. Они оставались неподвижными.
Его сознание прояснялось. Он услышал удаляющиеся шаги, а затем рокочущий гул взлетающего атом-плана.
В доме воцарилась тишина. И смерть. Смерть, которая с каждой минутой расцветала в реакторе.
Он попробовал пошевелить руками. Теперь они повиновались команде его мозга. Его пальцы словно одеревенели. Локти дрожали, но он заставил себя принять сидячее положение. Он открыл глаза.
Сквозь красную пелену боли он увидел отца, лежащего у стены. В комнате стало очень холодно. Антарктический холод вновь восторжествовал здесь.
Бэрд, пошатываясь, поднялся на ноги. Он сосредоточил свой затуманенный мозг на одной мысли. Реактор. Они сняли защиту. А это означало, что очень скоро всё здесь будет уничтожено, если только…
Он, как пьяный, прошёл по дому к реакторному отсеку. Теперь он видел, что комнаты были в полном беспорядке. Они были выпотрошены, пока он лежал без сознания. Все записи, все книги, каждый клочок бумаги, написанный или распечатанный, были изъяты. Ничего больше.
Он ворвался в отсек, где находился небольшой, заключённый в бетон ядерный реактор, который давал единственную возможность выжить здесь, в полярном холоде. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы всё понять.
Основные управляющие стержни были полностью выдернуты, погнуты и сломаны. Индикаторы показывали, что уровень нейтронного излучения уже зашкаливает за красную отметку. Стрелки двигались всё быстрее и быстрее.
По расчётам Бэрда, у него есть всего несколько минут, прежде чем радиация станет слишком сильной для встроенной защиты. А ещё через несколько минут придёт жар в 10 000 градусов и произойдёт смертоносный взрыв.
Теперь не было никакой возможности остановить запущенный реактор. Это была бомба замедленного действия, несущая погибель.
Он повернулся и, пошатываясь, побежал обратно через весь дом. В голове у него прояснилось, и он планировал каждый неуклюжий шаг.
На ходу он схватил одеяла и пластиковую фляжку с гранулами пищевого концентрата. Фляжка отправилась в карман комбинезона, который всё ещё был на нём. Он поспешно обернул одеялами обмякшее тело Джона Бэрда.
Секунды превращались в минуты, и отчаянная настойчивость вернула Бэрду ту стойкость, которой он так гордился. Он поднялся на ноги, придерживая хрупкое тело отца, и, пошатываясь, вышел в открытую дверь.
Камни на дне долины мелькали у него перед его глазами, пока он бежал. У него не было времени выбирать дорогу. Единственным шансом для него и Джона Бэрда было обогнуть поворот в узкой долине до того, как реактор рванёт.
Поскользнуться, упасть — и все надежды рухнут. Но теперь силы быстрее возвращались в его тело и ноги. И он побежал по-настоящему.
Поворот в долине, каменная стена, которая была единственным возможным щитом от надвигающейся смерти, приближался. Тяжело дыша, он, пошатываясь, завернул за поворот. Ещё несколько шагов — и между ним и домом оказалось много ярдов гранита. Только тогда он опустил свою завёрнутую в одеяло ношу на землю.
Бледный антарктический солнечный свет внезапно сменился белым и ярким светом. Мгновение спустя его настигла волна обжигающего жара.
Реактор прекратил своё существование. Не в результате какого-либо взрыва, а в результате «расплавления», ужасающей вспышки тепла и радиации.
Бэрд склонился над отцом. Он никогда раньше не видел тени смерти. Теперь, глядя в бледное лицо Джона Бэрда, он увидел её.
Он сказал:
— Просто полежи тихо. Мы выберемся отсюда. Я смогу доставить нас к береговой станции и…