Мир и война в жизни нашей семьи
Шрифт:
Для замера объема земли вырытого котлована под резервуар оставляются попы (земляные столбы). Для оставляемого попа бригадир выбирает наиболее высокую точку, и иногда несколько землекопов со всех сторон лопатами поддевали и подымали его, а другие подсыпали под низ его землю. При большой площади небольшой подъем попа уже давал ощутимую прибавку к объему.
Землекопы зарабатывали по тем временам хорошо и деньги ценили. Пьянства не допускалось, только по субботам после бани выпивали. Но в меру. Бригадир следил. Его очень слушались. Почти вся бригада была связана родственными отношениями.
Напротив нашего общежития на другой стороне улицы находилось общежитие девчат с какой-то фабрики.
Как-то
Один раз я наблюдал интересную техническую аномалию. В траншею был уложен участок трубопровода и перед засыпкой стали участок опрессовывать. На одном конце установили пресс с манометром, на другом – заглушку, спускной кран и тоже манометр. Трубы испытываются на удвоенное давление против рабочего. Наполнили трубопровод водой. Проверили через спускные краны, нет ли воздуха, и начали качать до испытуемого давления. У пресса оставили рабочего и наказали, чтобы ручку пресса не трогал. Стрелка остановилась. Быстро пошли вдоль траншеи, стали смотреть нет ли где течи. Остались очень довольны, течи вроде нет. Дошли до конца трубопровода, здесь на манометре – то же давление. Постояли, покурили. И потихоньку пошли обратно к началу трассы. Было жарко, солнце в зените. С нас пот градом. Пошли к прессу. Ну как манометр, как давление? Не падает. По техническим нормам допустимо небольшое падение давления. В чем дело? Стрелка манометра вместо падения поднялась. Подступили к рабочему, стали его ругать: «Зачем трогал ручку пресса?».
– Что вы, я не трогал!
– Вот задача-то! Ну ладно, раз давление не падает, наверное, что-то с манометром. Спускайте воду.
Вода выходит с большим давлением, стали брызгаться. И тут все заметили, что вода горячая. Вот тут-то прораб вдруг хлопнул себя по лбу и засмеялся. Его прояснило.
– Ох дурак, я дурак. Всё понятно, почему поднялось давление. Вы посмотрите вверх, на солнце, что оно творит! Я тебе дам. Оно нагрело воду. А вы, друзья, знаете, что всякое тело при нагревании расширяется. Когда мы наполняли водовод, вода была холодная. А теперь горячая. Вода-то тоже от нагревания расширяется. Вот и повысилось давление.
Практика подтверждает законы физики! Практика многому учит.
Слесарь-водопроводчик был человек уже пожилой, работал очень сноровисто и быстро. Очень быстро чеканил раструба.
Я как-то спросил его, почему у него лицо какое-то щербатое. Он сказал:
– Ошибки молодости. Я зол на свинец. Теперь я его хорошо знаю, и он меня слушается. А раньше я его не знал, и мои отметины – это первое знакомство с ним. Водопроводчиком я работал с детства, и вот когда был подручным у такого слесаря, как я сейчас, я сунулся сам залить раструб. Ковш тяжелый, я взялся за ручку у самого ковша и, чтобы не расплескать горячий свинец, стал совсем близко к воронке. И как только я стал лить свинец, мне из другой дырочки сразу плеснула в лицо горячая вода со свинцом. Как еще не попало в глаза! Долго я болел. Но теперь уже лучше меня никто не заделывает раструба. Будь уверен, мои раструба никогда не закапают.
Эта практика мне очень много дала. Я ещё больше научился ценить труд. Ценить заработанные своим трудом деньги. Когда я приехал домой, меня не узнали. Я очень поправился. Щи да каша – пища наша. Работая рядом с артелью, мы тоже не сидели. Совесть не позволяла.
Когда учился в школе, то, конечно, было много
Я заметил такую закономерность: хулиганские поступки особенно проявлялись у ребят, когда они учились в 8-м классе. Так было в группе, которая училась перед нами, так было в нашей группе и то же самое в группе, которая училась в 8-м классе уже после нас. Наверное, сказывался этот подростковый возраст – 15–16 лет.
Мелкие шалости перерастали в хулиганские поступки. Когда я учился в 8 классе, из Павшина ходило уже 8 школьников. Один раз мы организовали шествие, подражая крестному ходу. Впереди шел кто-то и размахивал сумкой, как кадилом, изображая попа; сзади шли двое и несли чертежную доску, как икону; затем один нес развернутую рейшину в форме креста, далее шедшая свита пела:
– Господи, помилуй, Господи, помилуй.
Шедшие навстречу женщины обозвали нас обормотами и богохульниками.
В большую перемену мы, деревенские – павшинские, захарковские ребята, оставались в классе и ели захваченные с собой бутерброды, другую еду – у кого что было. Рублевские ходили обедать домой.
Один раз в большую перемену мы обнаружили, что тряпка для стирания мела с доски – какая-то старая, рваная мужская рубашка. Мы стали ее кидать друг в друга и даже примерять, а затем надумали нарисовать на доске голого мужчину во весь рост со всеми конечностями и растянули рукава вдоль рук. Подол рубашки закрыл тело почти до колен. Подняв подол, можно было рассмотреть непристойную часть тела.
Рукава рубашки были закреплены щепками в продольную щель доски.
Большая перемена – большая, мы поели, побаловались у доски, а затем убежали на улицу побегать. Прозвучал звонок, мы пошли в класс. Мы, деревенские, вошли в класс последними. Учительница уже сидела за столом, и все ученики, кроме нас, за партами. Когда закрылась за последним дверь, учительница, посмотрев через очки в журнал, вызвала к доске ученицу решать задачи.
Дело было весной, солнце светит в окно, по стенам и доске играют зайчики.
Лена сдернула тряпку, солнце отсвечивает, и она на доске ничего не видит, а ученики, когда увидели на доске нарисованного голого человека, оживились, засмеялись, а затем стали махать Лене, чтобы она скорее стерла, но она не поймет, в чем дело, потому что солнце отсвечивает и она на доске ничего не видит.
Александра Ивановна подняла голову от журнала:
– В чем дело?
И видя, что весь класс заострил внимание на доске, обернулась и увидела изображение на доске.
Александра Ивановна вспыхнула. Покраснела. Встала, сказала: «Это хулиганство». И вышла из класса. Затем в класс пришел директор. Пытался выяснить, кто это сделал.
В классе – гробовое молчание. Никто не признался, никто не выдал. В этот день мы не учились. На следующий день нас опять прорабатывали, но ничего не узнали. После этого у нас уже хулиганских выходок не было. Мы повзрослели.
Учеба продолжалась. Мы набирались ума-разума. Как говорили в то время, грызли гранит науки. Говорили, что это выражение Троцкого.
В то время, а вернее, еще при жизни Ленина, чаще всего упоминались среди политических деятелей Ленин, Троцкий. Даже ходила такая присказка: «Ленин, Троцкий и поляк танцевали краковяк» (поляк – это, оказывается, был Дзержинский).
Один раз нас, всю группу, повели в контору РНС. Приезжал председатель Совета народных комиссаров Рыков Алексей Иванович!
Мы были выстроены в один ряд на первом этаже в коридоре конторы, и вот идет группа людей, в середине небольшой человек с бородкой клинышком. Мы хором произносили: «Да здравствует старая гвардия большевиков!».