Мир и война в жизни нашей семьи
Шрифт:
На поездку я тратил полдня, а иногда и больше. Часто хотелось есть. Иногда я на сэкономленные деньги покупал «собачьей радости» полфунта. Это ливерная колбаса самого низкого качества, стоила она 26 копеек за фунт.
Когда я сказал, что согласен поехать в Среднюю Азию, меня спросили, где я работал по специальности. Мне отказали, сказали, что нужны люди со стажем работы, опытные техники и инженеры.
И вот – о счастье! После многочисленных регистраций, примерно через полгода, зимой 1930 г. мне дают направление в Мелиоративный отдел МОЗО на Садово-Триумфальной, 10.
Что такое быть безработным я пережил на своей шкуре. Кто не был в этой шкуре, не представляет себе этого. Я очень сочувствую безработным в капиталистическом обществе. И вполне понятно, когда человек в безвыходном
Работа. МОЗО. Изыскатель. На работу я ездил до Покровского-Стрешнева поездом и затем от Покровского-Стрешнева трамваем.
Железная дорога была одноколейная. На станции Тушино часто ждали встречного. Поезда ходили редко. Необходимо было не опаздывать на свой постоянный поезд. Если опоздал, то следующим уже опоздаешь на работу. При опоздании поезда опоздание на работу – уважительная причина.
Вначале я выполнял подсобные работы. Чертил профиля. По данным нивелирных журналов. Вычерчивал планы с горизонталями и другое.
На работу я поступил осенью, а зимой меня послали в Ленинград на курсы повышения квалификации.
В Ленинграде я пробыл 2 месяца. Но, можно сказать, Ленинграда в то время я как следует и не видел.
По приезде я купил себе мандолину, думал научиться играть, но вот почему-то задержалась присылка денег из Москвы, а мне не на что жить. Я решил продать мандолину. Пошел на рынок. На рынке народу много, все кричат – продаю то-то, то-то. Каждый рекламирует свою вещь: смотри, какая хорошая. Я тоже хожу по базару, держу мандолину под мышкой, думаю, что сейчас ко мне начнут подходить и спрашивать, сколько стоит мандолина. Никто не подходит. Я рекламировать не могу. Постоял, постоял. И пошел в расстроенных чувствах в общежитие. Пришел, в комнате никого нет, а жило нас в ней человек 10. Все ушли осматривать город. Я голодный, есть хочется, денег нет. В сердцах бросил мандолину на койку. Бросил с силой, со злом, и гриф откололся. Зазвенели струны. Торговец из меня не получился. На счастье, к вечеру я получил извещение о переводе. По окончании курсов я получил еще бумажку об окончании курсов повышения квалификации гидротехника.
В памяти у меня осталось, что очень много уделялось внимания происхождению болот и их осушению.
Мелиоративный отдел в основном занимался составлением проектов по осушению болот. Но проводилось много изыскательских работ и под другие проекты на сухих площадках. Большинство сотрудников отдела в летний период работали на изысканиях, а зимой – на камеральной обработке.
Начальство подразумевало: раз я имею удостоверение младшего гидротехника и умею обрабатывать геодезические исходные данные, то есть способен, по данным журналов топосъемки и журналов нивелировки, вычислять координаты и отметки, следовательно, умею и работать с нивелиром и теодолитом. И вот весной мне выписывают командировку в совхоз Кудиново, недалеко от Гжели, для производства подробной съемки небольшого участка, примерно в один квадратный километр.
Я получил спецодежду: сапоги яловые, костюм из грубой, почти как брезент материи и шляпу. У опытных изыскателей видел книжку «Практика низшей геодезии» в твердом переплете, ее почему-то называли в шутку Руководство «четырех разбойников». Оно было написано четырьмя авторами. Помню, один был Орлов. Я эту книжку купил.
И вот я выезжаю. На складе получил нивелир польской фирмы «Черняха» и немецкий теодолит Цейса (со временем эти инструменты стало выпускать предприятие «Геофизика»), две складные рейки, стальную ленту 20-метровую, 10 штук шпилек и 5 вешек. Погрузился я на легкового извозчика. И поехал по Садовому кольцу на Казанский вокзал. В вагон погрузился с помощью носильщика. На станции выгрузки меня ждала повозка, запряженная рысаком. Рысак мчался очень быстро, всё тряслось, и инструменты у меня, конечно, расстроились. В совхозе отвели мне отдельную комнату. Выделили двоих рабочих,
В первый день я ничего не сделал, а только выверял и настраивал инструменты. В этом мне помогли «четыре разбойника». По правде сказать, то, что я проходил по геодезии в школе и на практике, я почти всё позабыл, и вот я стал детально изучать инструменты.
Рабочие сидели, изредка я их заставлял держать вертикально рейку. Они думали, что я делаю какие-то сложные подсчеты, я же изучал инструменты. Если бы со мной рядом был специалист-изыскатель, он бы сразу понял, что я ничего не знаю. Сразу бы меня раскусил, и мне бы, конечно, эту работу по съемке не доверили. Я очень рад был, что приступил к работе один, самостоятельно. В «Практике низшей геодезии» всё было очень подробно описано, все стадии работы я медленно, во всех подробностях изучил и приступил к работе. Обошел участок по периметру. Расставил по углам колышки, установил два репера. Дал одному реперу относительную отметку. Разбил пикетаж по окружной. Сделал угломерную съемку. Вечером долго производил увязку. Все получилось в пределах допустимого. Начал нивелировку по окружной, длина которой около 50 пикетов. Вечером начал вычислять превышения между пикетами и подсчитывать суммы плюсов и минусов. Получилось расхождение что-то более 50 см, а допустимо на 5 км не более 18–20 см.
Подсчет производил много раз. Проверял каждую цифру. Ночь почти не спал. А когда начал засыпать, то снимал все страницы нивелировочного журнала. Не увязывалось. Нивелировку я делал очень подробно с перекладкой трубы, с перестановкой высоты инструмента и записывал по два взгляда назад и по два вперед. Ошибку можно было бы обнаружить, но ошибки не было. Пошел во второй раз нивелировать эту трассу. Вблизи снимаемого участка часто паслось стадо коров. И многие сторожки пикетов были сбиты и выдернуты, сразу можно было найти только углы, потому что они были окопаны кольцом. Пикеты я научился быстро находить. Мера расстояния между пикетами измерялась шагами. Я считал: левой, правой, левой – раз, правой, левой, правой – два, левой, правой, левой – три. Выработал такой ритм. У меня получалось три шага ровно два метра. И когда я насчитывал до 50-ти, начиная от начала пикета, подходил к следующем пикету. И если сторожки не было, то точку никто не мог вытащить, она забивалась вровень с землей. И при счете 50 я начинал искать точку. Она всегда находилась в пределах круга не более 50 см. Настолько точен был мой шаг, а направление всегда было точное – на угол, где стояла вешка. При повторной нивелировке я тут же стал проверять превышения с первичными результатами и у меня всегда совпадало. Разница не более 1–2 см, иногда точка вбита боком. Это все допустимо.
Делаю последнюю стоянку, подошел к нулевому пикету. Сверяю превышение… Что за черт? Разница около 40 см. Спрашиваю рабочего, куда ставили первый раз рейку? Оказывается, первый раз, когда только начинали, при заднем взгляде он ставил на точку, а когда заканчивали окружную и пришли к этому же месту, он поставил рейку на верх сторожки. Ему почему-то показалось, что так надо, он почему-то так подумал. Я, конечно, отругал его за инициативу, но был рад, что наконец-то ошибка найдена. При повторном подсчете общая неувязка по всему кольцу получилась допустимой.
Затем я стал разбивать поперечники. Поперечники были длиной менее 1 км. В некоторых местах они проходили через лес, кустарники. Пришлось прорубать просеки. Но помощники-рабочие у меня были ребята хорошие, безотказные. Разбивку поперечников провели быстро. Отметки по кольцу начерно были подсчитаны.
Ну и правильность нивелировки поперечников я вечерами тут же проверил. И вот оказалось, один поперечник не увязывается почти на 100 см. Проверяю, и оказалось, что в одном месте превышение между пикетами в первый раз у меня составило разницу около 50 см со знаком минус, а во второй раз между этими же пикетами разница получается со знаком плюс. А это было в просеке, у меня был в этом месте перекур. И я как-то механически записал отсчеты по рейке взгляд не назад, а вперед, а в журнале записал наоборот. Это от невнимательности. На ошибках учатся. В дальнейшем в своей работе у меня уже подобных ошибок не повторялось.