Мир, который построил Джонс
Шрифт:
Никто ему не отвечал.
Тогда репортер обратился к высокому худому полицейскому, который прижался к борту грузовика, до зубов вооруженный ручными ракетами.
– Эй,– осторожно сказал он,– разве Федправ не призывает к колонизации? Эти ведь тоже собираются начать великое переселение... Я никак не могу въехать во все это.
– Боже мой,– жалобно забормотал репортер,– я просто пытаюсь понять. Должна же быть какая-то точка зрения... Я пытаюсь догадаться, при чем тут этот Джонс.
В кузов вскарабкался маленький румяный полицейский, таща за собой
– Слава богу, добрался,– задыхаясь, сообщил он Маккаффи.– Если они прорвутся к городу, будет свалка.
Репортер положил руку на его плечо.
– Послушай, дружище, что тут, черт возьми, происходит? Зачем там эти бандиты?
Тяжело дыша, полицейский ответил:
– Это не бандиты.
– А кто же они? Ты-то сам как думаешь?
– Были бы это бандиты, никаких проблем не было бы. Мы бы от них откупились, и все.
– Интересно.– Репортер вяло разглядывал его.– А ты сам когда-нибудь видел этого Джонса?
– Нет, не видел,– ответил краснолицый.– Зато моя жена как-то раз поздоровалась с ним за руку.– И он добавил: – Она тоже состоит у них членом.
– Не врешь? – недоверчиво поглядел на него репортер.
– Скорей всего, она и сейчас там, с ними.
– Давай-ка топай обратно,– со злостью сказал Маккаффи,– доложи, все в порядке.
Полицейский послушно пошел к заднему борту и спрыгнул на дорогу.
Репортер черкнул что-то в своем блокноте и снова сунул его в карман. Он с любопытством уставился на винтовку Пратта.
– Что это у тебя, папаша?
Пратт не ответил. С каждой минутой ему становилось все хуже, а тут еще это солнце бьет прямо в глаза. Во рту пересохло. Начинался приступ застарелой малярии: он ощутил дрожь во всем теле, слабость и озноб. Так всегда с ним случалось, когда приходилось убивать.
– Зачем тебе эта чертова железяка? – приставал репортер.– Ты что, собираешься снести кому-нибудь череп?
– Пошел вон отсюда, козел, надоела твоя вонючая болтовня,– сказал худой полицейский.– Пока и тебя заодно не шлепнули.
– Ой-ой-ой,– процедил писака,– уж и слова сказать нельзя, какие мы тут нервные.– Он отошел в дальний конец кузова.– Чем вы лучше этих бандитов...
Пратт вытер пот с верхней губы и положил винтовку на борт. Блеск ствола слепил глаза; стало совсем жарко. Глазам было больно, колени дрожали. Он гадал, скоро ли серая масса двинется вперед. Наверное, уже скоро.
– Дай посмотреть,– попросил он Маккаффи.
– Не урони.– Майор передал ему бинокль; руки его тряслись.– Господи, они меня уже достали. Если что-нибудь будет не так, я попаду в лагерь вместе с ними.
Пратт смотрел в бинокль на серые шеренги, за которыми волновалась послушная и плотная толпа. Вот вышел Джонс. Он повернулся к ним и о чем-то говорит с активистами. Потом шеренги стали перестраиваться в колонны по десять, и вся толпа стала похожа на длинную сероголовую змею, хвост которой терялся далеко позади в развалинах. Толпа волновалась и подталкивала передних. До слуха Пратта доносился ровный непрерывный гул. Видно, что там орали и вопили
– Слышите, как орут? – спросил он Маккаффи.
– Давай назад бинокль. Похоже, они начинают.
– Нет еще.– Пратт покрутил резкость. Вот она, его жертва. Маленький, сгорбленный, плюгавенький человечек, сверкающий очками в железной оправе. Да, это Джонс.
– Да скорей же! – пронзительно закричал Маккаффи.– Он мне срочно нужен!
Пратт вернул бинокль. Майор быстро протер стекла и стал наводить резкость.
– Господи,– прошептал он,– кажется, пошли. Точно, идут.
Серые колонны двинулись вперед к дороге. За ними ползла орущая толпа. Остервенело лаяли собаки. Взад-вперед бегали возбужденные дети. Полицейские на грузовиках тревожно зашевелились и подняли винтовки.
Впереди колонны, прямо посередине шоссе, неровной подпрыгивающей походкой вышагивал Джонс. Было что-то механическое в его быстром шаге, словно шагала заведенная кукла. Пратт не видел его лица, все-таки расстояние было еще порядочное. Он поднял винтовку, спустил предохранитель и замер в ожидании. Остальные сделали то же самое.
– Помните,– запинаясь, проговорил Маккаффи,– не стрелять. Пусть пройдут за заграждение. И сразу отрезаем.
На соседнем грузовике какой-то полицейский закачался и, взмахнув руками, неуклюже свалился на асфальт. Он откатился в сторону, быстро подобрался и в панике пустился удирать.
– Завести моторы первого ряда,– приказал в микрофон Маккаффи.
Колонны шли мимо заграждения. Некоторые испуганно поглядывали на стоящие в ряд грузовики, на полицейских в кузовах.
– А ну заводи! – заорал Маккаффи.– Заводи моторы, сукины дети!
Первые ряды уже прошли заграждение. Из Франкфурта была на подходе первая колонна танков: это значило, что ловушка вот-вот захлопнется. Демонстранты до города так и не дойдут. С гулом и треском ожили моторы грузовиков. Двигаясь в обход колонны, грузовики выехали на дорогу, отрезая их с тыла. Демонстранты неожиданно остановились. Испуганные крики покрыли собой рев моторов. Колонна дрогнула, распалась, и люди стали разбегаться: длинная серая змея вдруг развалилась на куски. Задние не понимали, в чем дело. Передние смешали ряды и заметались.
– Попались,– сказал Маккаффи.– Все, они в ловушке.
Двигаться демонстрантам было больше некуда. Джонс стоял, затравленно озираясь по сторонам.
«Как маленькая крыса»,– подумал Пратт.
Огромная грязная крыса с желтыми зубами. Он поднял винтовку и прицелился.
Теперь вся толпа пришла в движение. Масса народа, которая только что целеустремленно шагала по дороге, теперь раскололась на кучки беспомощных, мечущихся людей; каждый спасался как может, люди разбегались, ныряли под натянутые канаты, ограждающие дорогу. Всем уже было все равно, лишь бы спасти свою шкуру. Быстроходные полицейские машины сновали вдоль дороги и между развалин, возвращая их обратно в кучу. Царил хаос. Но Пратту было наплевать: сейчас для него существовала только одна маленькая фигурка Джонса.