Мир на колесах
Шрифт:
Ночь была жаркая, но свежий ветерок делал ее вполне терпимой. Судя по доносившимся звукам, праздник действительно был в разгаре: похоже, что все уже съели, а теперь напиваются. Ладно, пусть повеселятся. Даже без тягот, связанных с переездом, у них не так уж много радостей в жизни. Когда снова начнутся полевые работы, праздников не будет несколько лет.
– Ян! А я как раз за тобой иду!.. – Из-за угла появился Отакар. – Главы семей собрались, ты им нужен.
– Неужто они не могли подождать, пока мы не выспимся толком?
– Наверно,
– Доброй ночи.
Идти медленно у Яна не получалось, а до купола было рукой подать. Теперь, когда первый рейс закончен, они наверняка снова примутся за прежнее нытье. Обидно, но, хочешь не хочешь, придется с ними поговорить. Пусть сольют излишки желчи, чтобы с утра могли приняться за разгрузку зерна… У входа в купол стоял проктор, при полном параде и с оружием. Когда Ян подошел, проктор постучал в дверь и отворил ее.
Все были в сборе. Главы семей и технические руководители молча ждали, пока он сядет. Первой заговорила Градиль. Так было заведено, что первой начинала говорить именно она.
– Серьезные обвинения, Ян Кулозик.
– Кого я на этот раз обидел? И не может ли это подождать до утра?
– Нет. Дело не терпит отлагательства, правосудие должно свершиться. Ты обвиняешься в том, что напал на проктора-капитана Хайна Риттершпаха, и в том, что твои действия повлекли за собой смерть троих детей. Это очень серьезные обвинения, поэтому до суда ты будешь взят под стражу.
Он вскочил, усталость как рукой сняло.
– Но вы не…
Договорить он не успел. Два дюжих проктора бесцеремонно схватили его за плечи, а напротив возник ухмыляющийся Хайн Риттершпах с пистолетом в руке.
– Без фокусов, Кулозик, иначе стреляю. Ты опасный преступник и должен сидеть под замком.
– Слушайте вы, идиоты! Что вы затеяли? У нас нет времени на дурацкие забавы! Нам надо ехать – разворачивать поезда и мчаться! – за оставшимся зерном… После этого я готов играть в ваши игры, если вы так уж настаиваете.
– Нет! – Градиль победно улыбалась; в ее улыбке не было и следа человеческой теплоты. – Мы решили, что зерна вполне достаточно. Еще один рейс может быть слишком опасен. – Улыбка ее погасла, осталась только холодная злость. – И жить мы здесь будем, как жили всегда, пока тебя не было… А тебя и не будет. Некому станет воду мутить.
Глава 11
Ведь Градиль задумала все это с самого начала!.. При этой мысли, горькой, словно желчь, Ян буквально ощущал вкус плескавшейся в нем ненависти. Задумала, спланировала – и осуществила. Есть, есть-таки мозги за этими змеиными глазами!.. Была бы она мужчиной – он бы ее убил на месте, на глазах у всех, пусть бы и его убили за это.
Каменный пол был горяч, еще хранил тепло отпылавшего лета. Ян снял с себя рубашку и смастерил из нее подобие подушки. Голове стало чуть полегче,
Кто-то должен был за ним присматривать – но никого не было. И казалось совершенно невероятным, немыслимым, что еще вчера он был начальником поездов и отвечал за всех людей и все ресурсы целой планеты, а сегодня стал забытым узником.
Градиль. Конечно же, они сделали то, что она захотела. Когда старуха поддержала его – это была лишь уловка. Она знала, что только он сможет управиться, больше некому. Но она знала и то, что сразу после перехода с ним нужно покончить. Слишком крутых перемен добивался он, слишком большой свободы – а ей это не нужно… И остальным тоже. Их наверняка не пришлось уговаривать, чтобы приняли участие в его свержении.
Но нет!
Слишком многое уже изменилось и слишком многое меняется, чтобы она могла победить. Если она все сделает по-своему – они засеют семенное зерно, привезенное с собой, а остальное оставят до прихода кораблей. И, отдавая его, конечно же, станут униженно кланяться, как всегда, и будут счастливы вернуться к прежней, привычной жизни…
Нет, черт возьми! Ян заставил себя подняться на ноги. Все будет совсем не так. Если корабли не придут – здесь все вымрут, так что все остальное не имеет никакого значения. Но если придут – они уже не вернутся «на круги своя»… Ян стал колотить ногой в дверь и колотил до тех пор, пока она не стала болтаться.
– Эй, ты там! Утихни! – крикнул кто-то наконец.
– Черта с два! Вы мне воды дадите когда-нибудь? А ну-ка открой!
Он начал колотить снова. Снова и снова, пока голова не закружилась от напряжения; снаружи раздался наконец лязг засова. Когда дверь отворилась, за ней стоял Хайн, с пистолетом на изготовку, а рядом с ним еще один проктор. Рука у Хайна до сих пор была в гипсе, он помахал этой рукой перед Яном.
– Вот видишь, что ты наделал? И думал, это тебе просто так сойдет, да? Ничего подобного! Тебя приговорили…
– Без суда?
– Почему ж без суда! Суд был. Очень честный и справедливый, можешь мне поверить, я на нем присутствовал… – Он хохотнул. – Доказательства вполне убедительные… И за твои преступления тебя приговорили к смерти. Так с какой стати тратить на тебя хорошую воду?!
– Не может этого быть!
Ян покачнулся, внезапно ослабев, и привалился к дверному косяку.
– Тебя больше нет, Кулозик! Понимаешь ты это? Ну, что же ты на колени не падаешь, не молишь, чтобы я тебя простил и спас?.. Я ведь мог бы и подумать!..