Мир на колесах
Шрифт:
– Градиль, о каком суде он говорил? Что, значит, меня судили и признали виновным? Что он имел в виду?
Голос его, усиленный мегафоном, летел к ней через головы безмолвной, затаившей дыхание толпы. Так же вернулся и ее ответ:
– Он ничего не имел в виду. Он болен. У него жар, рука воспалилась. Доктор уже идет сюда.
– Это хорошо. Бедный Хайн. Так, значит, никакого суда не было – и я ни в чем не виновен?
Она ответила не сразу, Ян даже отсюда видел, что она хочет его смерти – как никогда еще ничего не хотела за всю свою долгую жизнь. Он стоял, не шевелясь, как каменный, дожидаясь
– Нет… никакого суда не было. – Видно было, как трудно дались ей эти слова.
– Вот и прекрасно. Ты права: раз никакого суда не было и ни в каких преступлениях меня не обвиняют – Хайн на самом деле болен.
Теперь, когда он сказал это при всех, Градиль была у него в руках. Надо действовать дальше.
– Ну ладно. Вы все слышали, что сказала Градиль. Давайте приниматься за работу. Второй рейс должен начаться как можно скорее…
– Нет! – зазвенел ее голос, усиленный динамиками. – Предупреждаю тебя, Ян Кулозик, ты слишком далеко зашел. Ты будешь молчать и подчиняться. Никакого рейса за зерном не будет, это решено. Ты будешь…
– Нет, старуха! Я не буду! Во имя всех нас было решено, что мы должны вернуться за зерном. И мы вернемся!
– Я тебе приказала!
Градиль разъярилась не меньше, чем Ян. Их голоса гремели над толпой, словно перебранка богов. Теперь уже не было смысла апеллировать к закону и логике, бесполезно было пытаться привлечь зрителей на свою сторону. Убеждать не время, сейчас можно только приказывать. Ян нагнулся, достал из башни снятый кабель и взмахнул им, чтобы она видела.
– Я твоих приказов не признаю! Ни один тягач, ни один танк, кроме этого, не будет работать до тех пор, пока я этого не позволю. Ясно? Мы едем за зерном, и ты нас не остановишь!
– Хватайте его, он сумасшедший! Убейте его, я приказываю!..
Несколько человек неохотно двинулись вперед – но тотчас отшатнулись, когда Ян нырнул в люк и плазменная пушка шевельнулась. Раструб орудийного ствола поднялся кверху – и ожил, с грохотом выбросив в небо ревущий столб пламени. В толпе закричали, завизжали…
Горячая вспышка плазмы оказалась громче и убедительнее любых слов, какие мог бы сказать Ян. Градиль, скрючив пальцы, словно хотела схватить, подалась было вперед – но отвернулась и бросилась в купол. На пути у нее оказался Хайн – она оттолкнула его в сторону и исчезла за дверью. Ян отключил пушку; яростный рев затих.
– Этот бой ты выиграл. – В голосе Гизо не было победного торжества. – Однако теперь берегись. Ни на секунду глаз с нее не спускай. Вдвоем вам на этой планете не поместиться!
– Я хочу не воевать с ней, а заставить измениться…
– Любая такая перемена – поражение для нее. Не забывай об этом никогда. Но отступать тебе уже поздно, только вперед.
Ян ощутил вдруг неимоверную усталость.
– Ладно, – сказал он. – Давай пока разгружать зерно. Надо занять людей, чтобы им некогда было думать.
– Гизо! – раздался голос рядом. – Гизо, это я! – Тоненький мальчик лет двенадцати забрался по лесенке танка до половины. – Старый Ледон зовет. Велел, чтобы ты шел сразу, без задержки. Говорит, это очень важно…
– Глава моей семьи, – объяснил Гизо.
– Начинается! – Ян понял, что будет дальше. – Узнай, что ему нужно. Но
Гизо спрыгнул вниз и пошел за мальчиком – а на его месте тут же появился Эйно.
– Я за кабелем пришел. Сначала придется отцепить семейные вагоны…
– Нет. – Ян сказал это, не задумавшись, рефлекторно. Эти кабели, эти неподвижные машины – единственное его оружие. Он чувствовал, что против него уже работают, и сдавать это оружие ни за что не собирался. – Давай подождем. Передай всем, что мы встречаемся здесь… ну, скажем, через три часа. Чтобы обсудить план разгрузки.
– Ну, как скажешь.
Ожидание тянулось очень медленно, и Яну было очень одиноко. Через передний смотровой люк он видел, как двигаются вокруг люди – как обычно. Но для него этот день был совсем не обычным. Он застал старейшин врасплох и одержал победу. Но надолго ли? Сумеет ли он удержать ее? Гадать было бессмысленно. Можно было лишь постараться справиться со своим нетерпением – сидеть и ждать, каков будет их следующий ход.
– Плохо дело, – пробурчал Гизо, соскальзывая в люк.
– Ты о чем?
– Старый Ледон запретил мне ехать во второй рейс. Вот так-то.
– Но он же тебя не остановит, верно?
– Меня-то, конечно, не остановит, не обо мне речь. Я знаю, почему пошел с тобой и что все это значит. Я даже отвечать ему не стал; просто повернулся и пошел. Но много ли таких, кто сделает то же самое? Как раз сейчас главы семей вызывают всех техников и механиков. По одному. Им прикажут, они подчинятся, – и будет у нас с тобой революция на двоих. И никуда не денешься.
– Подожди, еще не вечер. Оставайся здесь и сиди на этих кабелях. Запри люк и не открывай, пока я не вернусь. Без них мы пропали.
– А если кто-нибудь попробует их забрать? Кто-нибудь из наших же?
– Не отдавай. Даже если…
– Если придется драться? Убивать их?
– Ну нет, так далеко заходить нельзя.
– Почему же? – Гизо был необыкновенно серьезен. – Цель оправдывает средства.
– Нет. Не оправдывает. Сделай все, что сможешь, – но без вреда для других.
Люк с лязгом захлопнулся; Ян услышал, как Гизо задраивает его изнутри. Спрыгнув с лесенки танка, он спокойно и уверенно пошел в сторону купола. Толпа большей частью разбрелась, но людей вокруг было еще довольно много. Они смотрели на него с любопытством – и отворачивались, когда он пытался заглянуть им в глаза. Это народ пассивный, привыкший выполнять приказы, – с ними никаких проблем возникнуть не должно. Разбираться надо со старейшинами.
На этот раз ни одного проктора у входа не было. Это хорошо, лишние хлопоты ни к чему… Ян тихонько толкнул дверь и вошел. Они были здесь, все главы семей, и настолько увлеклись своей перебранкой, что даже не заметили появления Яна. Он стал слушать.
– Убить их всех – вот тебе и весь сказ! – Голос Тэкенга дребезжал – старик, наверно, охрип от крика.
– Ты просто дурак, – возразила Градиль. – Чтобы управляться с техникой, нам нужны обученные люди. Мы должны просто приказать им – и они подчинятся. Сейчас ничего другого не нужно. Потом, когда он будет мертв, – мы их накажем, по одному. Мы им все припомним.