Мир Ольги
Шрифт:
Но зато она поёт "Смуглянку",
В ноты попадая через раз.
Говорит мне: "Выпьем самогонки!"
Старый голос – непривычно звонкий
И сияют слезы возле глаз.
Витька
Отчаянье однажды захлестнёт,
И никуда от этого не деться…
Запрятаться – ну разве только в детство,
Там каждый день горчит, как старый мёд.
И кто меня на речку умыкнёт,
Наверно этот – белобрысый Витька,
Чумазая тропа устанет виться,
И все истратит время – враль и
Он был бы, может, суженым моим,
Но наша жизнь пропала, словно дым
Войны – давно не нужной и постылой.
В чужих горах погибший капитан
Не вам, а мне был Божьей волей дан…
Моя страна его не сохранила.
Деревенский Хичкок
Только зазевайся – птицы налетят,
Злые нападут, клювами забьют.
Как уйдешь из дома – зонтик захвати,
Из железа сшит, кованы края.
Будут птицы биться – клювы отобьют,
Будут горько плакать, сядут на забор.
А забор, плетенный ивовым прутом,
Корешок пустил, листья раскидал.
Под забор, под иву, спрятался ручей,
Рыба в нем живёт, птицу сторожит.
Выйду на крылечко, молча посмотрю,
Как сумеет рыба птицу одолеть…
Двое
Нынче ночь неусыпно следила за мной
И дышала как зверь за спиной,
Притаившийся ангел за правым плечом
Не хотел говорить ни о чём.
Не понять из гудящих в пространстве речей,
Кто смеялся на левом плече.
Эти двое не знают ни зла, ни добра…
Кто же сердце у них отобрал?
Как сойдутся, как сцепятся – будет потеха,
Только мне ни до сна, ни до смеха.
Пора…
Пора туманом в поле,
Да голубем в окне,
Да распрощаться с болью,
Таящейся во мне.
В зеленом полусвете
Легко свечу задуть,
Быть вольной, словно ветер,
Как будто зная путь,
Лететь, назад не глядя,
Забыть, который век…
И боженька погладит
Меня по голове.
Стерня
Когда отчаяние бросит
Ничком в колючую стерню,
Меня от бед отмоют росы,
И снова я беду стерплю.
Мне не досталось бабьей доли,
Но вдоволь выдано тоски.
Однако есть вот это поле,
Река, деревня и стихи.
Граница
То, что дано мне вышней волей,
Испытывает на излом.
Не выручают лес и поле
В борьбе со злом.
Становится сильней и строже
Моя извечная вина,
И никогда мне не поможет
Стакан вина.
Но боль затихнет и отстанет,
И растворится вдалеке,
Когда в предутреннем тумане
Сойду к реке.
Воды и воздуха граница
Размыта в этот тихий час,
И я слезам позволю литься
Легко из глаз.
В
Когда я пряталась в сарае –
Поплакать или помечтать,
Там оживала тьма сырая,
И наступала благодать.
Сквозь брёвна ладилась дорога,
И ластилась бродяга-рысь,
И белого единорога
Я отпускала попастись.
Здесь не было стыда и боли,
Никто не звал и не искал…
Своей неодолимой волей
Я посылала в бой войска.
И вражья сила отступала,
Война повержена была.
Я молодого генерала
Встречала на краю села.
Он не боялся вражьей пули,
А тут терял признанья нить…
Но отворяла дверь бабуля,
Курей велела покормить.
Ночь наступала в теплом доме,
Гроза гремела, как война.
Я вспоминала в полудрёме
Усы, погоны, ордена…
Река
В моей реке воскресла рыба-
Обратной стороной беды.
Лещи такие, что могли бы
Вдвоем лишь вынуть из воды.
Поля покрыты васильками,
Засилье сорняков одних,
Мы в землю яды лили сами,
И воды вымерли от них.
Теперь пребудут благодатны
Разоры наши для реки…
И ставят сеть, с утра поддаты,
Чужой деревни мужики.
Тропа
В забытом доме лесника
Остались только пёс и кошка.
Сидят и смотрят на дорожку.
Их жизнь – трудна, судьба – легка.
Пёс очень стар, почти что слеп,
Он ходит мало и неловко,
И кошка делится полёвкой,
А то и птицей – тоже хлеб.
Порой приходит человек,
Чужой, неправильный, но добрый,
Приносит лакомства, и долго
Сидит, не поднимая век.
День откатился и пропал.
Не видно маленькую стаю.
И понемногу зарастает
Туда ведущая тропа.
Собачий мир
Подмосковные дикие стаи,
И боюсь их, и к ним я тянусь.
Как они на меня налетают,
Словно могут проверить: не трусь…
Побежишь – разорвут на кусочки,
Только я им навстречу иду,
Не боюсь я, ни капли, и точка –
Ни в прошедшем, ни в этом году.
И они вкруг меня затихают,
Хлеб суровый даю им из рук.
Я – своя, и покорная стая
Словно дети, резвится вокруг.
Лирический герой
Как странно быть лирическим героем
В краю, где грозы нынче землю роют
Неодолимым огненным кайлом,
Где вместо леса – чёрный бурелом,
И где земля могла рожать бы втрое,
Но только вспоминает о былом.
Как страшно быть поспешным персонажем,
Который брошен автором, и даже
Не помышляет вырваться за круг.
Мой автор, мой давно заклятый друг,
Вернись быстрей, не спи, и будь на страже…