Мир пауков. Маг и Страна Призраков
Шрифт:
Найл с капитаном одновременно решили: бежать. Четкого маршрута отступления не было. Паук тотчас метнулся на изрядное расстояние, но, вовремя вспомнив, что человек за ним не поспевает, вернулся, подхватил Найла передними лапами и понес как большую куклу. Медальон не давал Найлу потерять от страха голову. Было даже смешно, что приходится вот так улепетывать от овечьего стада.
От погони оторвались достаточно быстро. Пробежав с четверть мили, овцы продолжили как ни в чем не бывало пастись.
Опасность прогнала чувство голода, но спустя какое–то время оно разыгралось с новой силой. А об ужине подумать ох как не мешало: до темноты оставалось всего ничего. Найлу хватило бы сухих коржей с козьим сыром, а то и вовсе пищевой таблетки. Но неловко перед капитаном: для него еда — самое ценное в жизни, а потому укладываться натощак было совсем уж мучением.
Судя по немолчному стрекоту, вся растительность вокруг кишела сверчками. В пустыне Северного Хайбада семья Найла часто использовала этих крупных насекомых в пищу: зажаренные на травах, они вкусны и сытны. Поэтому Найл с капитаном осторожно подлезли к стрекочущей поросли. Но на поверку оказалось, что сверчки здесь гораздо мельче пустынных и, чтобы наесться, их потребуются десятки, если не сотни.
С теперешней своей возвышенной позиции они заметили, что зловредные овцы шаг за шагом удаляются, а та, что упала, по–прежнему лежит без движения. Они осторожно подобрались, стараясь, чтобы их не заметило стадо — но отошедшей на милю отаре, судя по всему, не было до них дела. У безжизненной черной овцы была сломана шея, — то ли от падения, то ли от удара паучьей воли.
Капитан перенес поживу к кустарнику, в пределах которого Найл и развел костерок из дерева и клочьев коры, надеясь, что огонь не заметит тот, кому его видеть не следует. К счастью, сухое дерево горело быстро и безо всякого дыма.
Когтями капитан освежевал животное размером с пони. Черная шерсть была такой густой и жесткой, что в ней застряли бы зубы любого хищника. Но острые, как нож, хелицеры паука с задачей справились, и через двадцать минут мясная туша лежала на траве. После того как Найл отсек пару крупных филейных кусков, капитан взялся со смаком поедать остальное, вырывая мощными челюстями кусищи, каждого из которых хватило бы на трех человек. Найл из деликатности отвернулся, стараясь не слышать хруста костей.
Покончив с трапезой, капитан подыскал себе подходящее углубление в кустах и, подогнув ноги, мгновенно заснул. Найл то и дело посматривал вверх — нет ли там соглядатаев Мага, — но за исключением птичьей стаи вдалеке тронутое сумраком небо было пустым. К этому времени Найла охватила такая усталость, что сейчас взял бы и завалился, не дожидаясь даже еды. Несмотря на отчаянную зевоту, он все–таки дотерпел, пока мясо дожарится в тлеющих углях. Затем, счистив пучком травы приставшую золу, один кусок он съел с коржом.
Пока он трапезничал, объявился неразлучный ворон и примостился сверху на разлапистой ветке. Найл кинул ему кусок коржа и ломоть мяса, с которыми пернатый, резко дергая головой, тут же расправился. Мясо было непрожаренным, но нежным. Поев, один кусок Найл аккуратно завернул в листья и упрятал в суму. Затем, почему–то ободренный присутствием птицы, расстелил спальный мешок.
Спать под открытым небом было как–то не по душе. Лучше бы, конечно, осмотреть те пещеры на склоне, но в сгущающемся сумраке лезть вниз было небезопасно. Да и толстая грубая трава оказалась вполне сносной периной. Так что через несколько минут Найл уже спал.
Когда он проснулся, небо было серым, предрассветным, а хруст в кустах подсказывал, что восьмилапый друг уже с аппетитом уписывает завтрак. Найл опять из учтивости решил не подходить, а полежать закрыв глаза и поразмышлять о природе столь неожиданной агрессивности у здешних овец. Жизненной силой богини можно было объяснить их размер — вдвое против домашних, — но не буйный нрав. Черные овцы загораживали собой белых — это означает, что они храбрее, но опять же не объясняет, откуда у них такая воинственность.
Постепенно забрезжил возможный ответ. Эти животные бросились нападать, когда Найл указал на одно из них и мысленно произнес: «Вот эту». Может, они тоже обладают телепатией? Или кто–то из здешних хищников пытался воздействовать на них волей, отчего и выработалась тактика ответного броска? Память о зловещей волевой силе того убийцы в больнице подсказывала, что такое вполне вероятно.
Шумное чавканье вроде как прекратилось, и Найл, сев, расстегнул спальный мешок в бисеринах росы. Солнце уже показалось из–за горизонта. В десятке метров от его лежки сидел капитан, усваивая пищу. Найл, пристроившись невдалеке, вытер закопченные руки о росистую траву и поел козьего сыра. На этот раз ворон рядом не попрошайничал; он, вероятно, кружил над долиной, добывая себе пропитание самостоятельно.
Надо было сориентироваться на местности. К северу предгорья постепенно переходили в заснеженные вершины. Заметных глазу проходов между ними не было, что означало: лучше всего отправиться на восток и достичь равнины, откуда повернуть на север, вверх по продолжению долины, что привела их сюда.
Но вначале хотелось осмотреть пещеры внизу, ознакомившись по мере сил с укладом их жителей.
Подойдя к краю, Найл глянул на ступени. Они уходили вниз под таким углом, что спускаться лицом вперед было бы безрассудством. Одно неверное движение, и полет длиной (точнее, высотой) в четверть мили обеспечен. Однако, как и у тех ступеней, что при зубчатой башенке, у этих были прорублены прихватки для рук.
Для удобства суму Найл решил не брать; ее он спрятал в кустах, подальше от любопытных птиц. Утреннее солнце пригревало, поэтому плащ он тоже решил оставить, захватив лишь фонарик, который сунул в карман туники. Свесившись с края утеса, Найл начал долгий спуск. Паук, очевидно равнодушный к высотам, дал своему спутнику пять метров форы, после чего последовал за ним.
Если лезть лицом к стене, цепляясь за прихватки, спуск был вполне безопасен. Да и ступени не были такими крутыми, как казалось сверху, поэтому Найл вскоре уже в достаточной степени разогнался. И тем не менее лишь через полчаса он оказался на широком карнизе, точнее, террасе перед горными жилищами. Внизу спуск продолжался еще на полсотни метров.