Мир пауков. Маг и Страна Призраков
Шрифт:
— А я думал…
Симеон оборвал его, бесцеремонно махнув рукой.
— Давайте прежде снимем остальную паутину. Я хочу видеть, есть там еще кулоны или нет.
Через десять минут шелковистая кисея была снята с остальных тел. Всего тел было четырнадцать, и судя по одежде, Скорбо с дружками добывал съестное в городе пауков. Особенно заметно по лицам: черты у всех одновременно и броские, и вместе с тем какие–то вялые — породистость и тупость, полулюди–полускот. Трое были из сословия слуг. Четверо женщин, семеро юношей и девушек, из которых некоторые едва достигли подросткового
Все это время Найлом владела гневливая досада; он по–прежнему клял себя за неосмотрительность. Когда было покончено с последним коконом, Фелим подытожил:
— Кулонов больше нет.
Симеон высказал вслух то, что было на уме у Найла:
— Значит, в живых у нас остается одна только девушка. Надо беречь ее как зеницу ока.
— А еще лучше сделать как–нибудь так, чтобы она очнулась.
— Как насчет гадючьей сыворотки? — поинтересовался Фелим.
Симеон подумал.
— Слушай, а ведь может, и получится. Во всяком случае стоит попробовать.
— Что еще за сыворотка? — переспросил Найл.
— Противоядие от яда рогатой болотной гадюки. Я ее создавал, вводя яд под кожу лошади, пока у той не выработался иммунитет. Это однажды спасло мою жену в Великой Дельте. Яд болотной гадюки действует примерно так же, как и паучий яд — от небольшой дозы наступает паралич, от большой — смерть.
— А мы ее тем самым не убьем?
— Да ну, что ты. Яд в сыворотке уже нейтрализован. Если на то пошло, мы могли бы ее вначале опробовать на одной из этих спящих красавиц. — Он повернулся к Фелиму. — Помоги–ка мне подыскать кого–нибудь с хорошим, стойким пульсом.
Фелим пощупал запястье девушки, лежащей по соседству.
— Может, эту?
Симеон взял другое ее запястье, деловито кивнул. Затем приподнял ей веко и тихонько коснулся кончиком пальца глазного яблока. Найлу показалось, что второй глаз, под закрытым веком тоже слегка шевельнулся.
Из деревянного ящичка–аптечки Симеон вынул предмет, в котором Найл узнал шприц. Шприц он видел впервые, но урок истории в Белой башне открыл ему их существование. Симеон догадался, о чем он думает.
— Я тоже никогда ими не пользовался. — Он протянул шприц Найлу, чтобы тот получше рассмотрел. — Красота, правда? Всего один такой мог бы спасти моему отцу жизнь. А теперь их у нас под сотню штук.
— Двенадцать дюжин, — послышался голос. В дверь вошел паренек лет четырнадцати. Волосы у него были коротко подстрижены, в остальном же — вылитый Фелим.
— Что, нашел еще? Молодчина. — Симеон положил руку пареньку на плечо. — Это мой племянник Бойд, юный гений механики, разбирается лучше всех в семье.
— А угадай, что я еще нашел? — живо спросил Бойд. — Электрический генератор! Здорово, правда? Фелим смешливо фыркнул.
— Может, было бы здорово, если б нам от этого электричества имелась какая–то польза.
— Польза? — в голосе паренька чувствовалась уязвленность. — Что значит, «польза»?
— Ну скажи, на кой он тут ляд, — усмехнулся Фелим.
— Ну, для начала, осветил бы эту комнату; это уже кое–что. Генератор–то аварийный. У тебя что, в голове совсем уж темный лес? — было видно, что братья при случае не прочь поддеть друг друга.
— Не обращай внимания, — сказал Симеон пареньку, — Я думаю, это прекрасная находка. А что там еще у тебя?
Бойд держал гибкую металлическую ленту бледно–золотистого цвета.
— Точно не знаю. Наверное, или бипартитный энцефалоскоп, или аппарат Галлстранда. Я думал, может, ты знаешь.
Фелим взял ленту у брата.
— По мне, так это просто надо напяливать на голову.
Действительно, лента была вроде той, которую носит Мерлью, чтобы держалась прическа. Вместе с тем было что–то чарующее в ее золотистом поблескивании и изяществе этой металлической полоски.
— Пошел бы да поискал название в Большой медицинской энциклопедии, — подал идею Симеон. — Ты уже закончил распаковывать?
— Куда там! Там еще целая груда.
— Тогда иди и доканчивай. Мы скоро подойдем.
— Ты не хочешь за компанию? — спросил Бойд, впервые поворачиваясь к Найлу.
— Нет, он остается с нами, — решительно сказал Симеон. — Иди, заканчивай с разгрузкой.
Бойд, покосившись на Найла, скорчил кислую мину. Когда он уносился по коридору, Фелим с шутливой сокрушенностью сказал:
— Головушка у моего братика светлейшая, но докучать любит ужасно.
Паренек вообще–то сразу пришелся Найлу по душе; глаза у того светились разумом.
Симеон уже осматривал предплечье девушки.
— Давай гадючью сыворотку.
Фелим подал стеклянный флакончик, наполненный желтоватой жидкостью. А когда Симеон уже наполнил шприц, Найл вдруг испытал нехорошее предчувствие.
— Может, для начала попробуем дозу поменьше? Симеон пожал плечами.
— Ничего страшного быть не должно. А, в общем, ты прав, ни к чему понапрасну изводить сыворотку. — Он утопил плунжер, и часть жидкости стекла обратно во флакончик.
Найл посмотрел сверху на лицо спящей девушки. Хорошенькая, темноволосый подросток со смугловатой кожей и полными губами. Было что–то на редкость привлекательное в ее безмятежности. Почти сам того не сознавая, Найл своим сознанием проник через лицо в ее спящий мозг. Это было равносильно погружению в море забвения, полное отсутствие бытия. Хотя через призму бесчувственности Найл продолжал сознавать свое собственное тело, стоящее сейчас у изголовья и смотрящее сверху вниз. Но свою сущность он сознавал не как всегда, а словно стал вдруг новорожденным, бездумно глазеющим на мир.
Одновременно с тем потусторонность смутно освещалась вспышками наличия жизни, напоминающими слабый проблеск рассвета на горизонте. Это было спящее сознание девушки, смутное сознавание собственного тела и комнаты, в которой она лежит. Это зыбкое, едва уловимое чувство жизни стало сразу же более отчетливым, стоило Симеону ввести ей в вену иглу и утопить поршень шприца.
— Ты понимаешь, — сказал Симеон, — что эта вот штуковина пускается в ход впервые за тысячу лет?
От его голоса Найл чуть вздрогнул и пришел в себя. Было отрадно воссоединиться с собственной сущностью и вновь осознать, что он — Найл, а не безымянный бесплотный фрагмент.