Мир Под лунами. Конец прошлого
Шрифт:
Нельзя сказать, чтобы такое поведение его сердило. Нет, его восхищало все, что она делала. Но он был вынужден сказать себе: его супруга не из тех женщин, что проводят годы в своих покоях, вышивая скатерти и сплетничая с подругами. Это и радовало его, и пугало.
Как бы то ни было, в эту минуту перед ним была не властительница, а всего лишь красивая девушка, ждавшая и боявшаяся предстоящей ночи. В ее глазах он видел смущение. Она с преувеличенным интересом расспрашивала Амарха об обычаях Матакруса. Родич Халена, как и другие офицеры, праздновавшие вместе с ними, глядел на царицу с откровенным восторгом и под столом то и дело пинал брата ногой, не имея другого способа выразить свою зависть. Когда царю это окончательно надоело, он решительно
В их спальне по обычаю стояли на подоконнике три зажженные лампы, оберегавшие мужа и жену от сглаза, болезней и злых духов. Их золотой свет смешивался с проникавшим в окно белым сиянием лун. Масла в лампы было налито совсем мало, они быстро угасли, и на стене вспыхнул двойной прямоугольник лунного света. Темнота и тишина комнаты контрастировали с шумом замка. В Большом зале продолжали пировать придворные, а во дворе пели и плясали слуги.
Хален осторожно поцеловал сомкнутые веки. Евгения устала и изнервничалась за долгий день и заснула почти сразу после того, как они разомкнули объятья. От юного тела пахло яблоками. Она отвернулась, словно пытаясь и во сне спрятаться от света. Луны - это единственное, чего она боялась. Хален опустил на ее плечо одеяло, прижался теснее, но так и не смог уснуть...
Позже Евгения не могла воскресить в памяти второй день своей свадьбы. К ней подходили десятки незнакомых важных людей, чьих имен она не могла запомнить. Голова раскалывалась от музыки и криков, сопровождавших ее повсюду. Несколько часов они с Халеном провели на площади, принимая подарки. Соседние страны, иантийские провинции, все сословия и кланы прислали делегатов с богатыми дарами. Когда ночью она наконец осталась одна и устало закрыла глаза в ожидании мужа, перед внутренним взором все еще проплывали сверкающие украшения, картины в золоченых рамах, рулоны разноцветных тканей и кож, ковры, кувшины с экзотическими напитками, мечи и щиты, породистые скакуны и охотничьи собаки, элегантные экипажи, - все, чем были богаты земли и люди.
С площади молодые отправились в Дом провинций, и начался пир, какого не бывало уже несколько лет. Ей опять пришлось улыбаться и говорить с незнакомыми людьми. Евгению познакомили с рассами - членами Совета, крупнейшими землевладельцами и полноправными хозяевами в своих землях. Они прибыли в Киару с семьями и оруженосцами, и если бы не радостные лица и цветы вокруг, можно было бы подумать, что столица готовится к нападению, - столько здесь собралось военных. Они стучали своими сапогами, цеплялись ножнами за юбки дам и потели в парадных золоченых доспехах, надетых поверх кожаных мундиров. Их жены нежно ворковали вокруг Евгении, и зазывали ее в гости, и рекомендовали ей своих служанок. Из всей толпы этой аристократии она запомнила лишь управителя провинции Хадара Рашила Хисарада и его жену Армину. Запомнила, во-первых, потому, что завтра они должны были сопровождать ее и Халена в поездке к водопаду, а во-вторых, потому что Рашил единственный из губернаторов не владел обширными землями в своей провинции, а был потомственным военным Киарского гарнизона. И он, и его жена говорили на чистом местном наречии, как и другие жители столицы, и Евгения хорошо их понимала, чего нельзя было сказать о других гостях, съехавшихся со всех концов страны и из-за рубежа.
Бесконечно длинный жаркий день все же закончился. Царица отбыла в замок. Через час после ее отъезда Халену удалось покинуть друзей, открывавших второй бочонок с вином, и вернуться в свою башню. Оконная рама со стуком захлопнулась от сквозняка прежде, чем он успел прикрыть дверь. Но Евгения не пошевелилась: ожидая его, она заснула, и даже заглядывавший
Выезд планировался рано поутру, но, конечно же, и к девяти часам кортеж еще не был готов. Евгении это не касалось: она умела собираться быстро, и даже десятикратно выросший с последнего школьного похода багаж не смог этого изменить. Но ей пришлось руководить десятком бестолковых слуг, явно мучившихся похмельем, и на это ушло много времени. В конце концов вещи были упакованы и отправлены вперед, а царь и губернаторская чета сели в экипаж, где царица уже успела соскучиться. Был полдень, десять часов.
Да, с часами у нее тоже возникли сложности. В этом мире не существовало двенадцатеричной системы счисления. По здравом размышлении Евгения пришла к выводу, что в этом нет ничего странного. Европейской цивилизации она досталась то ли от вавилонян, то ли от шумеров, оперировавших сложными числами еще тогда, когда их западные современники считали по пальцам. Сутки в Матагальпе длились двадцать часов. Каждый час делился на пятьдесят частей. Предположив, что длина суток равняется земной (она не могла быть в этом уверенной, но по ее ощущениям это было так), и проведя несложные подсчеты, Евгения определила, что местная минута равнялась 86 земным секундам. Все это долго не могло уложиться в ее голове, и первые недели она каждый раз надолго застывала у часов в недоумении. Хорошо, что они были привычные: с круглым циферблатом и двумя стрелками, - и их было много, почти в каждой комнате.
Открытый экипаж торжественно прокатился по городу. Жители, будто и не уставшие от двух дней празднества, приветствовали своих повелителей оглушительными криками и песнями. За городской стеной телохранители подались назад. Евгения с интересом смотрела по сторонам. Предстояло проехать на юго-запад почти триста тсанов - около четырехсот километров. По словам Халена, если б удалось проводить в дороге восемь часов в день, к завтрашнему вечеру они были бы на месте. Ему было легко говорить: верхом и без женщин он быстро добрался бы до водопада, но со свитой в сто человек трудно придерживаться столь сурового графика.
Чем дольше смотрела Евгения вокруг, тем большей любовью проникалась к земле, на которую ей довелось ступить. Эта плодородная и ухоженная земля напоминала ей Италию. Не видно было пустырей, свалок, бесхозных углов. Ярко-зеленые луга разделялись линиями аккуратных деревьев и пышных кустарников, с весны до осени покрытых лиловыми, розовыми и голубыми цветами. Границами частных владений служили романтические замшелые каменные стены, увитые виноградом, или каменные стелы в виде человеческих фигур. То тут, то там вдоль дороги раскинулись обширные сады и виноградники. Иногда она скрывалась под сень деревьев. В лесу, насквозь просвеченном солнцем, если хорошо приглядеться, можно было между светло-серых стволов заметить замерших на задних лапах крупных бурых грызунов. Сонные реки несли к океану свои синие воды. Но чем ближе подъезжали к горам, тем быстрее и холоднее становились эти речки.
Переночевали на постоялом дворе, коих вдоль дорог было множество. Хален знал по именам владельцев всех придорожных заведений, и Евгении казалось, что в каждом из них для него и его людей в постоянной готовности содержатся апартаменты. Рано утром вновь отправились в путь. Хален предложил жене пересесть на лошадь, но она отказалась, не желая задерживать путешествие, ведь она еще неуверенно держалась в седле. После долгих месяцев в замке, где единственным местом для прогулок был небольшой парк, Евгения никак не могла надышаться вольным воздухом. Дорога поднималась вверх, петляя между садами, рощами и прудами. Иногда вдали показывались высокие трубы каких-то крупных строений со столбами дыма. А впереди ждали каменистые возвышенности, за которыми вставали первые отроги гор.