"Мир приключений" 1926г. Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
— Я знаю много прекрасных способов узнавать тайны, — сказал Фенэйру, проводя сухим языком по губам. — Начать?
Дюбоск вздрогнул, пришел в себя и взглянул на него.
— Бесполезно. Он выдержит всякую пытку, какую бы вы ни придумали. Нет, это неподходящий способ.
— Послушайте, — сказал Попугай с внезапным бешенством. — Мне надоела болтовня. Вы говорите, что он человек? Отлично. Если он человек, в его жилах должна быть кровь. Ее во всяком случае можно выпить.
— Нет, — возразил Дюбоск. — Она теплая и соленая. Для еды — пожалуй. Но еда нам не нужна.
— Тогда убить это животное и выбросить вон.
— Мы ничего не выиграем этим.
— Чего же вы хотите, чорт возьми?
— Побить его! — крикнул странно волнуясь доктор. — Побить его в этой игре, — вот я чего хочу. Ради нас самих, ради нашей расовой гордости. Мы должны, мы должны. Пережить его, доказать свое господство над ним, благодаря лучшему мозгу, лучшей организации и самообладанию. Следите за ним, следите за ним, друзья, чтобы мы могли поймать его, чтобы могли подкараулить и победить его наконец!
Но доктор был так далек от них.
— Следите? — проворчал Попугай. — Полагаю, что так, старый пустомеля. Мы только и делаем, что следим. Я совсем не сплю и никого не оставил бы наедине с этой бутылкой.
Положение окончательно обострилось Такая жажда у подобных людей не могла долго удовлетворяться малыми порциями. Они следили за канакой, следили друг за другом. И они следили за понижающимся уровнем во фляжке — с возростающим напряжением.
Другой рассвет при том же мертвом штиле, поднимающийся как пожар в неподвижном воздухе, безоблачный, безнадежный. Предстоит другой день ослепляющей, медленно тянущейся агонии. И Дюбоск объявил, что их порции должны быть убавлены до половины мензурки. Оставалось может быть четверть литра — жалкая отсрочка конца на троих, но хороший глоток для истомленного горла.
При виде бутылки, при бульканьи ее прозрачного содержимого такого свежего и серебристого в зеленом стекле, нервы Фенэйру не выдержали…
— Еще, — просил он, умоляюще протянув руки. — Я умираю. Еще.
Когда доктор отказал ему, он бросился на тростник, потом вдруг приподнялся на колени и с хриплым криком взмахнул руками по направлению к морю:
— Судно, судно!
Остальные обернулись. Они увидели чистое, непрерывное кольцо своей обширной тюрьмы, еще более ужасной, чем та, которую они на нее променяли; и это все, что они увидели, хотя всматривались и всматривались. Когда они повернулись к Фенэйру, тот опоражнивал бутылку. Ловким ударом своего ножа он отрезал ее от перевязи на боку доктора. Еще и теперь он сосал из нее, разливая драгоценную жидкость.
В один миг Попугай схватил весло и нанес ему оглушительный удар.
Прыгнув к распростертому человеку, Дюбоск вырвал у него бутылку и отбежал на другой конец плота, подальше от огромного душителя, который стоял, широко расставив ноги, со сверкающими, налитыми кровью глазами и хриплым дыханием.
— Судна нет, — сказал Попугай. — И не будет. Мы пропали. Из-за вас и ваших фальшивых обещаний, которые завели нас сюда — доктор, лгун, осел.
Дюбоск не терял твердости.
— Подойдите на шаг ближе, и я разобью бутылку о вашу голову.
Они смотрели друг на друга, и лоб Попугая сморщился от слабого усилия мысли.
— Подумайте, — настойчиво произнес Дюбоск со своим легким оттенком педантизма. — Чего ради нам враждовать между собою? Мы разумные люди. Мы можем выйти из трудного положения и победить. Такая погода не может продолжаться вечно. Кроме того, теперь придется делить воду только на двоих.
— Это правда, — кивнул Попугай. — Это правда, не так ли? Фенэйру был так мил, что оставил нам свою долю. Наследство — а? Замечательная мысль. Я хочу получить теперь свою часть.
Дюбоск пристально взглянул на него.
— Сразу всю мою долю, пожалуйста, — упорно настаивал Попугай. — Потом мы посмотрим. Потом.
Доктор усмехнулся своей мрачной и бледной улыбкой.
— Пусть будет так.
Не выпуская бутылки он достал свою холщевую сумку еще раз, сумку, заменяющую профессиональный черный мешок — и быстрым движением своих гибких пальцев вынул из нее мензурку, не отводя глаз от Попугая.
— Я отмерею вам.
Налив полную мензурку, он быстро подал ее, и когда Попугай опорожнил ее одним глотком, налил еще и еще раз.
— Четыре, пять, — считал он. — Теперь довольно.
Но в то время, как доктор передавал последнюю порцию, Попугай захватил его руку своей огромной лапой, и, крепко стиснув ее, лишил его возможности сопротивляться.
— Нет, не довольно. Теперь я хочу получить остальное. Ха, ученый. Я таки одурачил вас, наконец!
Не имея возможности вырваться, Дюбоск не пытался этого сделать; он стоял улыбаясь и ждал.
Попугай взял бутылку.
— Лучший побеждает, — заметил он. — Э, приятель! Это ваше блестящее замечание. Лучший.
Его губы шевелились беззвучно. На его круглом лице выразилось напряженное изумление. Одну минуту он стоял пошатываясь и потом свалился, как большая, подвешенная кукла, у которой подрезали шнурок.
Дюбоск сделал шаг и опять схватил бутылку, глядя вниз на своего огромного противника, затихшего после недолгих судорог и лежавшего с синеватой пеной на губах…
— Да, лучший побеждает, — повторил доктор и рассмеялся, опрокидывая в свою очередь бутылку, чтобы напиться.
— Лучший побеждает, — отозвался голос над его ухом.
Фенэйру, пригнувшись и прыгнув, как раненая змея, вонзил ему нож между плеч.
Бутылка упала и покатилась к середине настилки, и там, пока каждый из них напрасно старался завладеть ею, ее драгоценное содержимое вытекло тонкой струйкой и пропало.
Прошли минуты или часы — нельзя измерить время в пустое — когда на тростниковом плоту раздался первый звук, повисший, как пылинка, между небом и морем.