«Мир приключений» 1966 (№12)
Шрифт:
— А я все-таки думаю, — не сдается Глебов, — если подвергнуть Тарзана или этого “дядю Жору” обследованию…
— А я уверен, что “или” тут ни к чему, — перебивает его Черкесов. — Вне всяких сомнений, Тарзан и “дядя Жора” — одно лицо.
— Может быть. Но если подвергнуть его антропологическому освидетельствованию, то Ломброзо окажется в чем-то прав.
— В чем-то — весьма возможно, — соглашается с ним Черкесов. — Однако теория его не станет от этого истиной. Но меня волнует сейчас другой вопрос. Как вы, товарищи, относитесь к свидетельским показаниям? Судя по вашей оценке описаний внешности Тарзана, данных Ясеневым и теми хулиганами, которые напали на Сорочкина, вы далеки от оптимизма.
— Да, эти мальчишки, напавшие на Сорочкина в состоянии крайнего опьянения, или панически боящийся Тарзана Ясенев — не очень объективные свидетели, конечно.
— Как же тогда быть? Где искать более объективных? Разве вот только Сорочкин?
— Так ведь его еле-еле от смерти спасли.
— Но жизнь его теперь уже вне опасности, и я думаю, что через несколько дней врачи могут разрешить нам побеседовать с ним. Ну, а потом шофер такси, который возил Тарзана с Михаилом к Джеймсу. На этого свидетеля у меня особенно большие надежды.
— Но шофер еще не найден. Номер такси, сообщенный Ясеневым, очень уж неточен. Наши лейтенанты беседовали почти со всеми таксистами, которые в тот день ездили на машинах с номерами, состоящими из цифр, названных Ясеневым. Теперь они опрашивают тех, у которых из четырех цифр две первые или две последние имеют подобное сочетание.
— Пусть не прекращают поисков. Ну, а к Джеймсу никаких пока подступов?
— Никаких, — со вздохом произносит Глебов. — И думается мне, что вывести на него сможет нас только Тарзан…
В это время раздается телефонный звонок.
— Это вас, Олег Владимирович, — протягивает Глебов трубку Черкесову.
— Да, слушаю вас. Ах это вы, Валентина Николаевна! Ну, как у вас там? Был звонок?.. Не выдержал, значит? Можете вы к нам сейчас приехать?.. Боитесь оставить Михаила одного? Ну хорошо, я пришлю к вам моего товарища. Придется вам к ним съездить, Федор Васильевич, — обращается он к майору Глебову. — Меня уже “засекли”, наверно.
— Почему вы думаете, что “засекли”?
Черкесов рассказывает ему о вчерашней своей прогулке по улице с Валентиной Ясеневой, не особенно вдаваясь в подробности.
— Непонятно все-таки, — задумчиво произносит Глебов. — Ну хорошо, Валентину они могли и раньше видеть вместе с Михаилом (да он и сам, наверно, им ее показал и все сведения о ней дал), ну а вас-то как они узнали? Мало ли с кем могла она гулять…
— Если убийство Анны Зиминой — их дело, то удивляться тут нечему. Они могли видеть меня, когда я выезжал на место убийства. Мог рассказать им обо мне и кто-нибудь из тех, кого я допрашивал по ее делу.
— Если только “Корявый”… Так его давно уже нужно было арестовать.
— Тогда против него еще не было достаточных улик, а теперь этот вопрос согласован с прокуратурой. Ну, а если он им рассказал обо мне, они могли и понаблюдать за мной на всякий случай.
— Значит, нужно считать, что Тарзану уже известно, что Ясенев признался нам во всем, раз они видели вас вместе с его сестрой.
— Почти не сомневаюсь в этом.
— А Михаилу сейчас Тарзан, значит, звонил?
— Да, Тарзан. А пока они говорили, Валентина бросилась к соседям, но их не оказалось дома. Тогда она магнитофон включила, поднесла микрофон к телефонной трубке и значительную часть их разговора успела записать. Очень толковая девица, — почти с нескрываемым восхищением заключает Черкесов.
— Не замужем, значит? — интересуется Глебов.
— Да, совсем еще молодая. Только что медицинский институт окончила. Вы заберите у нее эту пленку и Михаила подбодрите, чтобы не очень робел от угроз Тарзана.
— А вы думаете, что он никакого участия в их бандитских делах не принимал?
— Думаю, что они лишь готовили его к чему-то. Да и не его одного, наверно. Потому-то и нужно как можно скорее обезвредить эту банду.
Майор Глебов возвращается спустя полчаса. Выкладывает на стол кассету с магнитной лентой. Ее тотчас же забирает Платонов и вставляет в магнитофон.
— А знаете, — говорит Глебов, — на меня этот Михаил вовсе не произвел впечатления неврастеника. И держится совсем не робко.
— А может быть, он только храбрится?
— Не знаю, не знаю… Я бы, например, не отказался от его помощи. По-моему, он вполне осознанно соглашается пойти на встречу с Тарзаном, хотя его сестра считает такое решение почти самоубийством.
— Ну хорошо, Федор Васильевич, мы это еще обсудим. Рассказывайте все по порядку.
— Михаилу действительно позвонил Тарзан. Ругал, что скрывается и симулирует болезнь.
— А за то, что предал их, не упрекнул?
— Спрашивал только: “Не продался ли операм из угрозыска?” Да вы это сами сейчас услышите. Эту часть разговора Валентине как раз и удалось записать. Ну, как у вас, Серафим Силантьевич, все готово? Включайте тогда.
Сначала слышится лишь хрипловатый, не очень разборчивый голос, потом начинают различаться отдельные слова:
“Сволочь ты… трусливая скотина… ну, чего испугался?..Джеймс над тобой подшутить захотел, не знаешь ты его разве?”
“Ничего себе шуточки, — слышится голос Михаила. — Да ведь если бы он дал послушать это какому-нибудь прокурору…”
“Ну вот еще — прокурору! — перебивает его Тарзан. — За кого ты его принимаешь? За сумасшедшего, да? Там же еще и мой голос записан… А мне что же — свободная жизнь надоела? Я еще своего не отгулял. У меня все еще впереди, и никакому Джеймсу продать себя я не позволю. Ты тоже это учти, если собираешься отнести ленту эту на Петровку. Я тебя из-под самой земли извлеку!..”
“Чего пугаешь, — снова бурчит Михаил. — Ты это брось, а то я и разговаривать с тобой не стану”.