«Мир Приключений» 1977 (№22)
Шрифт:
— Оно и верно. — Семен подхватил Кольку под мышки, посадил верхом на шею и наказал: — Держись крепче!
— Смотри-ка, Никифоров с трофеем явился, — сказал кто-то, снимая Кольку с плеч дяди Семена.
Когда Кольку поставили на палубу, он увидел перед собой только темно-синий китель и ряд блестящих пуговиц, потом редкую, кустами, но широкую, как лопата, бороду и над ней — веселые, совсем молодые глаза К этому времени на палубу выбрался дядя Семен, за ним — Дроздов и Тихонов, и лейтенант доложил:
— Товарищ командир, задание выполнено, вражеская батарея уничтожена. — И после паузы виновато добавил: — Вот еще мальчишка приблудился, пришлось взять. Мать у него немцы сожгли.
— Ясно. — Бородатый положил тяжелую ладонь на Колькино плечо и слегка пожал его. — Отдыхайте пока Вахтенный, отведите мальчика в лазарет.
— Разрешите, я сам? — попросил Семен Никифоров и взял Кольку за руку. — Я его нашел — значит, и буду за ним приглядывать.
— Добро, — согласился бородатый и резко бросил: — По местам стоять, с якоря сниматься!
И тотчас над палубой и внутри стального чрева корабля оглушительно зазвенело, закрякало, затрещало; из всех дверей и люков стали выскакивать люди, они разбегались кто куда, и дядя Семен затащил Кольку в узкий коридор, где было совсем тихо, и повел вдоль дверей, расположенных по борту, объясняя:
— Это коридор офицерских кают. Вот тут живет механик, а вон б той каюте командир бече-два — артиллерист, стало быть…
— А бородатый кто? — спросил Колька.
— Это командир всего корабля, самый главный над всеми. Зовут его Сергеем Георгиевичем, по фамилии Барабанщиков. А звание у него — капитан третьего ранга. Бороду он недавно стал носить, потому что лицо него обожженное, все в рубцах, бриться никак невозможно. А так он совсем не старый.
— И я заметил, что глаза у него молодые.
— Значит, приметливый ты… Ну вот и пришли. — Семен постучал в дверь, на которой висела табличка с надписью: «Лазарет».
Дверь открылась, и в проеме ее Колька увидел высокого мужчину в белом халате с пузырьком в руке, за ним сидел матрос с окровавленной рукой.
— Вот, приказано осмотреть, — доложил дядя Семен и кивнул на Кольку.
— Подождите немного, — сказал доктор и захлопнул дверь.
— Шиканова перевязывают, — сообщил Семен. — Его позавчера осколком по руке чиркнуло, чуть палец не оттяпало. А Сидоренку насмерть пришибло, ему в самое сердце попало, и ойкнуть не успел. Так-то, брат.
— А меня-то зачем сюда? Я не раненный.
— Осмотреть все равно полагается, ты вот голодал сколько. И вообще… порядок, значит, такой.
Вскоре из-за двери вышел матрос Шиканов с привязанной за шею забинтованной правой рукой, протянул левую Семену:
— Вернулся?.. А тебя как звать?.. Ну, будь здоров, Николай, и не кашляй. — Шиканов потрепал Кольку по волосам и легонько подтолкнул к двери.
— На берегу подобрали? — спросил доктор.
— Так точно, — доложил Семен. — Сирота.
— Понятно. — Доктор сдернул с крючка полотенце, стал вытирать руки. Вытирал аккуратно, каждый палец отдельно, и разглядывал Кольку внимательно, вроде бы даже подозрительно. Потом повесил полотенце и сказал: — Раздевайся.
Семен помог Кольке раздеться. Руки у доктора были еще холодные, от них Кольке стало зябко, а доктор все ощупывал его, то нажимая на живот, то постукивая по спине. Потом взял трубку и стал слушать то грудь, то спину, приговаривая изредка:
— Так… Не дыши… Можешь дышать… Теперь закинь руки за шею, вот так…
Семен держал в руках Колькины штаны и рубаху и молчал, как показалось Кольке, встревоженно.
— Вообще-то парень крепкий, исхудал только. Но были бы кости, а мясо нарастет. Полежишь у меня с недельку, попьешь лекарств, поправишься.
— Я не хочу лежать, я с дядей Семеном буду, — сказал Колька.
— Верно, чего ему тут одному лежать? — поддержал Семен. — На людях-то оно веселее. А насчет лекарств не беспокоитесь, я их ему по расписанию минута в минуту давать буду.
Доктор посмотрел сначала на Семена, потом на Кольку, с сомнением покачал головой, однако согласился:
— Пожалуй, и верно, в кубрике ему веселее будет. Тогда вот что, Никифоров. Сведи его б баню, отмой как следует да одень во что-нибудь чистое, подбери там в баталерке по размеру. Впрочем, по размеру не подберешь на него. Ну, хотя бы приблизительно.
— Вот спасибо-то! — Семен помог Кольке надеть штаны и рубаху и поспешно вытащил из лазарета — должно быть, он, как и Колька, побаивался, как бы доктор не передумал.
Когда они добрались до кубрика, где жили рулевые и сигнальщики, Кольку обступили матросы. Видно, слух о том, что Семен Никифоров приведет его сюда, уже дошел до них: на рундуке рядом с койкой Семена постелили матрац, положили одеяло и две простыни. Один из матросов, надевая на подушку наволочку, сказал:
— Вот тут и располагайся. Чувствуй себя как дома. Сейчас будем обедать.
И, словно в подтверждение его слов, над головой Кольки щелкнул динамик, и в нем кто-то железным голосом сказал:
— Команде обедать!
Одни из матросов взял со стола два алюминиевых бачка и полез наверх, другой стал резать тоненькими ломтиками хлеб, еще двое поставили скамейки с откидными ножками, и Кольку усадили за стол рядом с Семеном. После этого расселись и остальные.
Матрос, который резал хлеб, перед каждым положил по ломтику, при этом Колька заметил, что ему достался самый толстый. Тот же матрос расставил миски, разложил ложки и проворчал:
— Этого Марченку только за смертью и посылать.
Но тут сверху крикнули: «Держи, братцы!» В люк спустили сначала один бачок, потом второй, вслед за ними спрыгнул Марченко, и его похвалили:
— Молодец, быстро управился!
— А мы сегодня вне очереди, — сказал Марченко и подмигнул Кольке.
И Колька догадался, что это из-за него им сегодня еду отпустили без очереди. И ему стало неловко, он даже не решался притронуться к еде, хотя от миски с борщом (ему снова налили больше всех) исходил такой запах, что у него закружилась голова.