Мир реального времени
Шрифт:
Такова официальная версия. С нею персонал обсерватории был ознакомлен перед началом экспедиции… и пока об этом достаточно.
Отчет Кверрела был всего лишь перечнем показаний контрольно-измерительных приборов, установленных на генераторах. Они будут использованы на Земле для обновления имитаторов реального времени и позволят контроллерам вести точную регистрацию наших успехов. Большинство этих показаний будет автоматически отсечено компьютерами транзорной связи при передаче на Землю, но цифры, которые относятся к деталям оборудования, требующим ручного
Мне надоело думать об обсерватории, надоела ее теснота, от которой некуда деться. Мне хотелось отрешиться и от нее самой и от всего, что с ней связано, но я мог лишь оставить кабинет и потолкаться возле одного-двух обзорных окон.
Там можно не только увидеть то, за чем мы наблюдаем на этой планете, но и попытаться войти в более тесный контакт с учеными. Нет и намека на паранойю в том, что заставляет меня говорить об общем ко мне нерасположении. Я знаю это просто как факт. Меня недолюбливали бы меньше, знай они истинную природу моих обязанностей.
Мне, как всегда, не давала покоя проблема с Клэр. Было ничуть не легче от осознания, – крепнувшего с каждым днем, – что наше затянувшееся пребывание в обсерватории не имеет смысла. Какими бы ни были мотивы, послужившие отправной точкой для организации запланированных наблюдений, их затягиванию не было оправданий. Хотя многие ученые, – включая Клэр, – заявляли, что их работа не может быть завершена в обозримом будущем, я знал, что от научной деятельности этой обсерватории никакого проку быть не может.
Я побывал на пяти наблюдательных постах. При моем приближении разговоры прекращались, возобновляясь, как только я удалялся. Я существую в мире молчания и этот мир вынуждает остальных молчать в моем присутствии.
Результаты экспериментов по Толньюву мне уже известны, но окончательные выводы еще предстоит сделать. Смущает блистательно изящная простота того, что происходит. Однако к чему это приведет далеко не ясно. Мне импонирует представление результатов (без выводов) в форме графика:
ФАНТАЗИЯ ____________________
РЕАЛЬНОСТЬ ____________________
____________________
(4-недельные циклы)
Мне нравится этот график, я придумал его сам. Но он не закончен, потому что дальше все пошло плохо.
Линия РЕАЛЬНОСТЬ представляет то, что истинно, то, что реально. Она символизирует здравомыслие и основательность, к которым, я надеюсь, в конечном итоге все возвратится. Линия ФАНТАЗИЯ – это то, чего мы достигли и от чего стали уходить. Это произошло, когда социум обсерватории перешел в состояние умопомешательства.
Результат эксперимента по Толньюву стал очевиден: лиши сообщество новостей о внешнем мире и оно находит им замену. Короче говоря, возникает информационная сеть слухов, основанных на предположениях, измышлениях и желании их осуществления.
Именно это и отражает мой график.
Первые шесть месяцев или около того на свежий стимул реагировали в обсерватории все. Интересы людей были сосредоточены на собственных персонах и работе. Проявление интереса к внешнему
К концу первого года – 4-недельный цикл № 13 – ситуация изменилась.
Внешних условий и общения внутри коллектива стало недостаточно для удовлетворения воображения этих высоко интеллектуальных людей. Любопытство по поводу того, что происходит на Земле, все в большей мере направляло тематику разговоров. Предположения… догадки… сплетни… Я стал замечать преувеличения в рассказах о собственных былых подвигах. Система ориентации на факты разрушилась.
В последующие месяцы, вплоть до конца 20-го цикла, эта тенденция приближалась к экстремуму.
Распространение слухов становилось главной навязчивой идеей персонала обсерватории, зачастую даже в ущерб выполнению официальных обязанностей. В этот период контроллеры Земли стали бить тревогу и какое-то время казалось, что программа эксперимента будет сокращена.
Слухи потеряли всякий реальный базис, стали фантастическими, дикими, сумасшедшими. И персонал – эти хладнокровные, умеющие логически мыслить ученые – беззаветно им верил. Утверждалось, как факт, что черное стало белым, невозможное – возможным… что правительства падали, войны развязывались и выигрывались, города погибали в пожарах, жизнь продолжалась после смерти… что Бога видели живым, что Бог умер, что континенты поглотил океан. Это были не просто допускаемые предположения: легкость, с которой воспринималась подобная информация, выглядела невероятной.
Жизнь в обсерватории и на Земле шла своим чередом, персоналу по-прежнему выдавались личные ежедневные депеши. Продолжалась и работа – довольно бессистемно, но все еще с некоторым успехом.
А потом… Потом фантастическая окраска слухов потускнела. Отслеженный факт доползал до источника в том же виде, что и выходил из него. К концу 23-го цикла, то есть восемь недель назад, стало ясно, что предположения самопроизвольно возвращаются к реальности.
Невероятно, но слухи начали предвосхищать факты.
Приходило, появляясь бог знает откуда, словечко о совершенно четко обозначенном событии: природном бедствии, спортивном результате, смерти государственного мужа. И когда я проводил проверку по архиву 84, выяснялось, что это слово имеет какое-то побочное отношение к реальности.
Слух об оползне в Греции оказывался сотрясением почвы в Югославии; смена правительства в Юго-Восточной Азии соответствовала аналогичному событию где-то в другом месте; слух об изменении взглядов общественности на саму нашу миссию был чуть ли не достоверной информацией. А потом появились истории, источник которых я не мог проверить. Речь в них шла о неожиданном голоде, или всплеске преступности, или социальном расколе – о таких событиях, которые обычно не освещались в наших личных распечатках.