Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики
Шрифт:
— Ты видел Безмолвного, — сказала она. — Ты назвал бы его личностью?
— Я провел с ним всего один день, — сказал Даву. — Я заметил в нем… — «Подожди», — просигналил он, подыскивая слова.
— Нехватку аффекта? — подсказала она. — Поведение, отмеченное крайней умиротворенностью?
«Верно», — подтвердил он.
— Когда стало ясно, что не вернусь к нему, он послал мне свои воспоминания, — сказала Светловолосая Кэтрин. — Он подменил воспоминания фактами — он знает, что был женат на мне, знает, что мы ездили туда-то
Даву наклонился через маленький столик и взял ее за руку.
— Это его решение, — сказал он, — и его потеря.
— Это потеря для всех нас, — сказала она. Отраженный свет заката окрасил ее слезы в цвет лепестков розы. — Человека, которого мы любили, больше нет. И миллионы исчезли вместе с ним — миллионы маленьких, полумертвых душ, запрограммированных на счастье и равнодушие.
Она опрокинула бутылку над своим бокалом, но оттуда вылилось лишь несколько капель.
— Давай достанем еще, — сказала она.
Через несколько часов, уходя, он обнял ее, поцеловал, позволив губам задержаться у ее губ чуть дольше, чем положено. Захмелевшая Кэтрин растерянно заморгала, и он быстро ушел.
— Как там моя сестра? — спросила Рыжая Кэтрин.
— Несчастна, — сказал Даву. — Растеряна. Одинока, я думаю. Живет в маленькой квартирке, как в келье, с иконами и воспоминаниями.
«Я знаю», — обозначила она и посмотрела на него проницательными зелеными глазами.
— Ты планируешь увезти ее от всего этого? Может быть, к звездам?
Даву быстро справился с удивлением. Он отвернулся и пробормотал:
— Не знал, что я так прозрачен.
Улыбка чуть коснулась ее губ. «Мои извинения, — просигналила она. — Я прожила со Старым Даву почти двести лет. Вы с ним не так уж далеко разошлись за это время. Моя светловолосая сестра заслуживает счастья, заслуживаешь его и ты… если у вас получится, тем лучше. Но я хотела бы знать, не слишком ли ты торопишься, хорошо ли все продумал».
Торопишься, удивленно повторил про себя Даву. Его жизнь сейчас казалась такой медленной, какой-то заторможенный агонизирующий танец, каждое движение длиною в жизнь.
Он посмотрел в окно на Чизапикский залив, где разгорался уже второй за последние несколько часов закат — солнце, которое садилось за окнами квартиры Светловолосой Кэтрин, успело доползти сюда и теперь источало свое алое великолепие по другую сторону Атлантики. Несколько серфингистов спешили к берегу на своих серебряных лезвиях. Они с Рыжей Кэтрин уселись на крыльце, глядя на длинный зеленый газон, сбегавший к заливу, старый деревянный пирс и сверкающую воду, отливающую той подлинной, глубокой голубизной, которая пела сердцу Даву о доме. Рыжая Кэтрин куталась от бриза в большой платок цвета осени. Отхлебнув кофе из фарфоровой чашки с золотым ободком, Даву поставил ее на блюдце.
— Я все думал, изменил ли я моей Кэтрин, — сказал он. — Но они ведь — одна и та же личность, разве нет? Если бы я стал добиваться какой-нибудь другой женщины, я бы знал, что совершаю предательство. Но как я могу изменить Кэтрин с ней самой?
Выражение неуверенности проступило на лице Рыжей Кэтрин.
— Я загружала их обеих, — сказала она с сомнением, — и не уверена, что Темноволосая и Светловолосая Кэтрин — одна и та же личность. Или когда-то были таковыми.
Не одна и та же личность — конечно, он это знал. Светловолосая Кэтрин не была точной копией своего старшего сиба — совершенно очевидно, что у нее имелись дефекты. Она была травмирована. Но дефекты можно исправить, последствия травмы устранить. Впереди бесконечность. Он еще успеет увидеть результаты.
— И чем же отличаются твои сибы? — спросил он. — Если не считать очевидных различий в условиях жизни и профессиях?
Она поджала ноги и положила подбородок на колени. Зеленые глаза задумчиво смотрели в пространство.
— Это вопрос любви, — сказала она, — и счастья.
Больше она ничего не сказала.
Даву повез Светловолосую Кэтрин в Танжер, отдохнуть и погулять по стене старого дворца. Под ними выбеленный солнцем изогнутый мол, построенный Карлом II, вторгался далеко в море, словно тонкий полумесяц на безупречной сверкающей лазури. (Дома! Дома! — кричала вода.) Морской бриз играл ее светлыми волосами, хлестал ими по лицу.
— Я попробовал загрузить кое-что из того, что прислал мне Безмолвный, — сказал Даву. — Мне хотелось понять природу его неестественного спокойствия, в которое он погрузился.
Светловолосая Кэтрин передернулась от отвращения, изобразив пальцами «сортир».
— Это было… интересно, — сказал Даву. — Там было странное, какое-то незавершенное чувство, намек на счастье. Помню, я испытал ощущения сидящего мастера дзадзен и даже принял на себя удар.
— Это могло быть лишь подобие ощущения, — язвительно сказала Кэтрин. — Он мог просто скопировать опыт мастера дзен и заложить его себе в мозг. Именно так поступают большинство вампиров — они вознаграждают себя радостью, которую не заслужили.
— Это кальвинистская точка зрения, — предположил Даву. — Что счастье не приходит само по себе, его нужно заработать.
Она нахмурилась, глядя на море.
— Есть разница между реальным опытом и искусственным. Если это кальвинизм, пусть будет так.
— Да, — согласился Даву. — Пусть скажут, что я симпатизирую кальвинистам. Я побывал во многих местах, сделал много вещей, и для меня важно, что я действительно был там, а не прожил запрограммированный сон о жизни в других мирах. Я испытал загрузки моих сибов — прожил значительную часть их жизней, миг за мигом — но это совсем не то, что моя жизнь, не то, что быть мною. Я, — сказал он, облокотившись на парапет, — сам по себе, я — сумма того, что случилось с мной, я стою на этой стене, смотрю на море, смотрю на него вместе с тобой, и ни у кого другого не было такого опыта и никогда не будет, это только наше, это принадлежит нам…