Мир Савойя. Зов тьмы
Шрифт:
— Убей меня! — закричала Луна, разводя руки в сторону и открывая грудь для удара. Она прикрыла глаза, готовая расстаться со своей жизнью здесь и сейчас, савойя не должны были снова обрести власть и силу, и Ришар должен был это понимать как никто. Рука его поднялась, но до того, как плеть взметнулась, чтобы обрушиться на ее открытую грудь, она бессильно повисла. Ришар не смог убить ее.
— Я пойду за тобой! — крикнул он ей, почти скрытой тенями. — Я спасу тебя.
Мантикор прыгнул во тьму, намереваясь вырвать хозяйку из плена магии, но северный ветер отбросил его, словно сухой листок. Закричал Февр, бросаясь на помощь, принялись возводить защитный полог оставшиеся
***
Анита неряшливо перебинтовала порванное острыми зубами, кровоточащее запястье. Девушка не хотела думать о том, как получена была эта травма, и как она посмеет смотреть в глаза своему жениху после того, что произошло. Когда начался бой, она была вместе с Риком, они так увлеклись обсуждением грядущей свадьбы, вперемешку с быстрыми, неловкими ласками, что не заметили, как ночь овладела миром. Ночь эта была темная, холодная и беззвездная, но Анита грелась в объятьях возлюбленного, и краше замерзшего и заснеженного Аршарского озера, картины для ее глаз не было. Поэтому Рик и увидел передвигающийся по льду с нечеловеческой скоростью отряд. Но тревогу он поднял только тогда, когда втолкнул Аниту в первую попавшуюся комнату и заставил запереть дверь. Это оказалась комната Теодора.
Полукровка савойя проснулся мгновенно, когда почувствовал вторжение. Он заметался по комнате в поиске канатов, которые бы могли сдержать его и не сразу заметил Аниту, плачущую у двери.
— Не в том вы месте оказались, Леди, — сообщил ей парень тихо. Он почтительно поклонился Аните, которую, казалось, немного боится. Аниту всегда изрядно веселила его чрезмерная почтительность, ведь кроме родового дерева, уходящего корнями в глубокую древность, она ничем похвастать не могла: — Но раз вы здесь, умоляю, помогите. Зов очень сильный, здесь кто-то из старых савойя. Если меня призовут, я могу напасть на своих же. Вам придется сковать меня.
И Анита оторвала ладони от лица, решив, что если займется делом, то сможет справиться со страхом за возлюбленного и дурными предчувствиями, сковывающими девичье сердце. Она поправила растрепавшиеся волосы, выпрямилась и вытерла слезы.
— Как мне это сделать? — Теодор смог ответить на вопрос не сразу, он вытянулся, будто принюхиваясь, как хорошая гончая, оглушительно клацнул острыми как бритва зубами, от чего Анита вздрогнула. Однако с явным трудом смог взять себя в руки и опустился на стул, скрестив запястья за спиной.
— Привяжите меня ремнями, веревками. Так крепко, как сможете. —
Вся природа Теодора требовала подняться, впиться в тонкую девичью шею и пить сладкую кровь. Он прикладывал все свое самообладание, чтобы удержаться на краю, чтобы не выпустить монстра из своего разума. Он мысленно повторял себе, что человек. Вспоминал доброе лицо матери и сестер. У Теодора было хорошее детство, полное любви, и он цеплялся за эти воспоминания, прогоняя, заглушая бьющий по вискам зов его кровавых предков. Анита завозилась, приковывая ноги, игнорируя то, как он подался вперед, со стоном втянул запах ее кожи.
— И если вырвусь, убейте. Уж лучше вы меня, чем я вас. — Добавил с обреченностью в добрых карих глазах.
— Ваша жертвенность делает вам честь, — сказала ему Анита, затягивая потуже кожаный ремень за запястье. Она действовала в кромешной темноте, потому что Теодору много света не требовалось, но движения ее были быстрыми и ловкими, парень даже залюбовался красотой ее нежных рук, когда она привязывала его корпус к стулу. Анита была из тех женщин, рядом с которыми простолюдину, коим причислял себя Теодор было боязно даже дышать. Воспитанная, отличающаяся прекрасными манерами, говорящая на нескольких языках, Теодору казалось, что он своей крестьянской мордой оскорбляет даже ее взор. А уж комплимента от такой женщины он и вовсе не ожидал услышать. Тем позорнее было то, что как раз в этот момент стены его ментальной защиты пали, и он попытался ухватить ее зубами за шею.
Анита отпрыгнула в сторону вовремя. Юноша начал кричать, извиваться, умолять отпустить его.
— Луна. Ему нужна Луна! Он получит ее любым способом! — воскликнул юноша, когда сознание на мгновение вернулось к нему, — Я должен предупредить. Сколько крови! Сколько смертей. Но она нужна ему. Господин мой, господин… — зашептал он словно в лихорадке.
Анита положила ладонь ему на лоб, желая смахнуть капли пота, выступившие на бледной коже, и была снесена с ног голодом, который почувствовала, прикоснувшись к коже юноши. Всем сознанием Теодора владела жажда крови, не его собственная, но древнего существа, дух которого ворвался в Серебряный замок и искал Луну, разглядывая коридоры глазами своих созданий. Одно из савойя скреблось возле комнаты Алины, но знаки на двери ожили и руки твари, которая некогда была человеком, обожгло. А за дверью раздался недовольный голос жены Анатоля «Убирайтесь отсюда, кровососы. Берите свою ушастую девку и валите. Я вам для чего сорвала защиту в спальне герцога?».
Испуганно Анита одернула руку ото лба Теодора, понимая, что если до нее долетели сейчас отголоски охватившего его голода, то что должен был испытывать этот бедняга, который изо всех сил пытался оставаться человеком.
— Тварь, — сорвалось с ее губ не подходящее леди слово. Анита поняла, кто был виновен в том, что замок оказался без магического покрова. Тонкие пальцы девушки сжались в кулаки, и не бушуй за дверью спальни Теодора бой, Анита бы уже выскочила, чтобы поведать, кто виновен в том, что немертвые проникли в их дом. Алина всегда была гадиной — эгоистичной, себялюбивой, уверенной в том, что весь мир должен принадлежать только ей. Анита знала, что Алина де Шталь принесет проблемы, как только та оказалась во внутреннем дворе Серебряного замка. Но оставить крепость де Крафтов без защиты…
Анита выглянула из крохотного окошка, за которым было видно происходящее во внутреннем дворе, но ничего толком рассмотреть на смогла. Тут и там мелькали всполохи пламени, крики и рык поверженных врагов. Анита отгоняла тревожные мысли о своем женихе, понимала, что ничем сейчас не сможет помочь, а только помешает защитникам замка, поэтому вознесла короткую молитву духам-домовым, чтобы они помогли в защите дома, и уселась на кровати Теодора, обняв колени руками. Белье на ней в мелкий фиолетовый цветочек никак не соответствовало образу парня, который кривился в другом углу, растеряв все человеческое. Анита увидела букет из душистых сухоцветов, письма под ним, явно из дома, порадовалась за парня, которому было кому писать. Ее попытку отвлечься прервал оглушительный треск разрываемого ремня.
Теодор поднимался медленно, взгляд его был острым и сосредоточенным, острый язык чувственно коснулся губ. В тесноте маленькой комнаты фигура его казалось массивной, а руки огромными. Анита испуганно уставилась на эти руки, на острые зубы, которые показались за губами мужчины. Взгляд ее метнулся к кинжалу, что лежал на тумбочке, снова на Теодора. Будь на месте Аниты кто-то другой, он бы не задумываясь поменял свою жизнь на жизнь Теодора, двигался юноша медленно, словно в глубине души все еще сопротивлялся охватившей его жажде крови.