Мир Трех Лун
Шрифт:
Он потребовал:
– Стой-стой! Что значит, под-ко-вать?
Я объяснял, а он слушал с напряжением в лице, трижды переспрашивал, уточнял, схватил не все сразу, а потом не выказал восторг только потому, что не возжелал оказать такую честь лесному дикарю, что почти на две головы выше ростом.
– Вот и всех-то делов, – закончил я скромно и шаркнул ногой. Сообразил, что шаркнул левой, а какой надо, не знаю, на всякий случай шаркнул и правой, да так энергично, словно собака задними лапами по земле, хвастливо демонстрируя всему миру,
Он покачал головой, лицо все еще ошарашенное.
– До чего же боги любят шутить! Такие догадки вложить в голову дикого остолопа!.. Это же надо…
– Надо, – согласился я еще скромнее и даже глазки опустил. – Мне дано, как говорится среди умных, а я отказываться не стал. Я такой: дают – беру, бьют – бегу.
Он разом посерьезнел, выпрямился, хотя все равно смотрит чуточку снизу, что наверняка раздражает такого творческого человека, они ж все нервные, я даже постарался чуть подогнуть колени и подгорбиться, дабы соответствовать статусу нижестоящего.
Он посмотрел хмуро, буркнул:
– Ладно, в любом случае это повеление ее величества. Кто посмеет ослушаться?
– Я буду полезным, – быстро сказал я.
Он поморщился:
– Остолоп, у нас не каменоломня!.. Даже мне бывает трудно понять и уяснить…
– Что и как делаете?
– Да, – рыкнул он, – что и как делаем… как делать дальше!
– Камень ломать тоже трудно, – сказал я авторитетно. – Это не магия, где дунул-плюнул – и все!..
Он скривился, словно вместо вина хлебнул что-то совершенно мерзкое, резко повернулся и пошел быстро, не оглядываясь, в полной уверенности, что поспешу следом.
Я в самом деле поспешил, едва не оттаптывая ему пятки. Можно считать, только что в каменоломне кирковал киркой, а теперь вот уже слуга придворного мага, это же счастье, о котором мечтал всю жизнь, так и буду говорить всем, глядя честно и прямо широко раскрытыми брехливыми глазами.
За второй дверью большая комната с работающими помощниками Рундельштотта, сбоку комнатка поменьше для готовых растворов, настоек и всевозможных паст, а в конце дверь в комнату или зал, никто не знает, что за нею, ибо там трудится сам чародей, у которого мы даже не подмастерья, как себя величаем, а слуги.
По-моему, эти помещения даже не в башне, слишком размерны, а в соседнем здании где-то за переходом, скрытым от глаз общественности. Но тогда и то здание должно быть выше, чем видно непосвященным…
Слухи самые разные: там у Рундельштотта в помощниках дракон, а то и два, слуга по имени Маско клялся, что драконов вообще куча, недаром же у Рундельштотта такое большое окно, а решетка не постоянная, как у всех, ее можно выдвигать и задвигать, но Финрик утверждал, что в помощниках две сладкоголосые девы, которые после трудов ублажают чародея, а потом улетают за ненадобностью.
Третий из слуг, гордо именующий себя помощником, Ийля, твердил, что не девы, а гномы. Они выходят из-под земли, поднимаются по стене, но Маско возразил, что гномы хоть и работают лучше, что с дев возьмешь, они же дуры, но с ними приятнее, да и ублажать умеют, так что, скорее всего, все же Финрик прав, там девы, кто бы из нас, обладай такой мощью, предпочел бы бородатых гномов?
С этим согласились все, но Ийля робко вякнул, что чародей по возрасту к девам может быть равнодушным и весь отдаваться работе, но на него накинулись, объясняя дураку, что все колдуны, маги, волшебники и чародеи в первую очередь ищут корень Кеда Страстотерпца, а тот дает им полную мужскую силу до глубокой старости и до самой смерти.
С этим доводом пришлось согласиться даже посрамленному Ийле, потому что да, каждый только об этом и думает, как же иначе…
Поздно вечером, дождавшись захода солнца, я понесся за постройки, в самом конце с облегчением увидел сидящего на поваленном дереве Фицроя в странной одежде королевского лесоруба.
Он сидит как король, но не в изгнании, а после удачной охоты, сытый и довольный, в руках длинный прут с нанизанными ломтями жареного мяса – ароматный запах заставил мой желудок беспокойно завозиться в ожидании.
Зубы у Фицроя белые и острые, как у волка, передвигаются по импровизированному шампуру безостановочно, очищая до блеска, крупные губы блестят от жира.
Рядом приставлен посох-дубинка, из темного дерева, явно очень прочного, в длину выше меня.
Увидев, издали приветственно махнул рукой.
– Прости, – сказал я оправдываясь, – чем только ни занимался, даже вот заполучил…
Он присвистнул, когда я приподнял рубашку и показал бок. Рана затянулась, но багровая припухлость уже размером с тарелку, а сам длинный шрам вздулся, словно под кожу засунули кусок толстой веревки с узлами.
– Весело живешь, – сказал он с огорчением, – а вот у меня все скучно, сонно, даже никого еще не вдарил… Ну, пара дуэлей не в счет, хотя одежду пришлось сменить. Хочешь, я и тебе из тонкого полотна достану?
– Я не глерд, – напомнил я. – Не по чину.
– Жаль, – ответил он. – Какой-то ты весь скучный. Хотя кое-что для тебя все-таки есть…
– Денег нет, – предупредил я. – Я богатый только духовно.
Он сказал с укором:
– Мы же вместе камень ломали!.. Подними рубашку…
– Ты чего? – спросил я с подозрением.
– Подними, – повторил он и пояснил, – а то загорится.
Я сцепил челюсти, когда он начал намазывать на раненый бок нечто прозрачное из крохотного пузырька. Жар опалил кожу и добрался до внутренностей, но, странное дело, ноющая боль исчезла моментально.
Я скосил глаза на опухоль, охнул. Багровость исчезла, а припухлость оседает на глазах и расползается тонким слоем.
– Ты просто маг, – прошептал я.
Он довольно хохотнул: