Мир, в котором тебя нет
Шрифт:
— На нашей стороне знание местности и осведомленность о планах противника, — сказал Касат.
— А на стороне кахимцев — хорошее вооружение, отличная подготовка и дисциплина, — заметил Аствир. — То, чего нам как раз очень сильно недостает.
— Так что же ты предлагаешь? — спросил Малтук.
— Пока ничего, — покачал головой Аствир. — Я только констатирую тот факт, что в открытом бою против кахимцев мы обречены на поражение. Для того чтобы победить, у нас недостаточно опыта и сил.
— Вы что, собрались обсуждать свои планы прямо здесь? — недовольно буркнул Туркан.
— А почему бы и нет? — с совершенно наивным видом Аствир развел руками. — Ты ведь уверен, что среди нас
— Я отвечаю только за себя, — не глядя на Аствира, сказал Туркан.
— Послушайте, — обращаясь одновременно ко всем четверым предводителям отрядов, произнес Граис. — Вы подходите к решению проблемы не с той стороны. Подумайте о том, что даже если вам удастся одержать победу над войсками, которые собирается послать против вас наместник, то это будет ваша первая и последняя победа. Если в Йер будут переброшены регулярные войска империи — а так и произойдет, если наместник не сможет справиться с проблемой собственными силами, — то это станет концом не только для вольных, но и для всей нашей страны. После подавления восстания те, кто останутся живы, будут вспоминать нынешнюю жизнь как неосуществимую мечту.
— Мы и сейчас находимся под властью империи, — глухо произнес Туркан.
— И чего же тебе недостает, Туркан? — обратился к нему Граис— Свободы?
— Власти, — глянув в глаза Граису, уверенно ответил Туркан.
— Я рад, что ты ответил честно, — сказал Граис. — Следовательно, ты признаешь, что ради собственной жажды власти готов посылать на смерть тысячи людей?
— А вот им-то как раз нужна свобода, — ответил за Туркана Аствир.
— Нет, — уверенно возразил ему Граис. — Они не могут реализовать себя даже в рамках той свободы, которую предоставляет им империя. Зачем же им большая свобода?
— Тогда почему же все новые люди приходят к вольным? — спросил его Килос.
— А почему пришел к ним ты? — вопросом на вопрос ответил Граис.
— Я — йерит…
— Вот именно, — не дав закончить фразу, оборвал Килоса Граис. — И они тоже йериты. И хотят ощущать себя йеритами. Вы все, — широким взмахом руки Граис обвел людей, находящихся рядом с ним, — отказываетесь воспринимать то, что, как вам кажется, пытается навязать Йеру империя. Вы будете кричать «нет» и морщить носы даже в том случае, если наместник преподнесет вам на блюде ту самую свободу, о которой вы сейчас ратуете. Потому что вам нужна не свобода, как таковая, а битва за свободу.
— Прежде йериты никогда не воевали со своими соседями, — спокойно возразил Граису Аствир. — Мы взялись за оружие только тогда, когда в этом возникла необходимость.
— Прежде каждый йерит в первую очередь определял свою принадлежность к тому или иному клану и только после мог сказать: «Я — йерит». Что объединяло представителей одного и того же клана? Совместное землепользование и общие родовые корни. После вторжения Кахимской империи клановая система на территории Йера рухнула главным образом потому, что, в соответствии с законами империи, все родовые земли были национализированы. Каждый, работающий на земле, должен был платить государству налог.
— Империя растоптала наши вековые традиции, — комментируя слова Граиса, произнес Туркан.
— Согласен, — кивнул Граис— Но так ли важны были эти традиции, если, подобно путам на ногах чеклаков, они не позволяли Йеру двигаться вперед? Разве не по причине приверженности традициям мы оказались не готовы к вторжению кахимцев? И разве сейчас мы сами не отказываемся от традиций, забыв о клановых противоречиях и пытаясь осознать себя как единый йеритский народ?
— Но ведь это и есть движение вперед, — заметил Килос.
— Верно. Но, сами того не замечая, мы движемся по
— Как это понимать? — удивленно поднял брови Аствир.
— Кахимцы обладают потрясающей способностью к ассимиляции. Они легко и непринужденно перенимают тот образ жизни и те традиции, которые характерны и, что самое главное, целесообразны для территории, где они проживают. В Йере кахимцы едят нашу пищу, носят одежду, похожую на ту, что носим мы. Все они, от государственного чиновника до последнего шалея, говорят на нашем языке, в то время как самые образованные из йеритов понимают в лучшем случае две-три простенькие фразы на кахимском. Плюс к этому — веротерпимость кахимцев. Им все равно, в каких богов верить, лишь бы только эти боги не мешали им жить так, как они хотят. Через два-три поколения кахимцев, живущих в Йере, невозможно будет отличить от коренных йеритов. В то время как мы, не имея подлинной национальной идеи, способной объединить всех йеритов, находим себя только в противопоставлении всему остальному миру. И все движение вольных держится на утверждении, что подлинный йерит лишь тот, кто готов сражаться с Кахимской империей. Йеритов влечет к вольным не жажда битвы, а необходимость ощущать свое единение со всем остальным народом.
— В отсутствии других, национальная идея, предложенная вольными, мне кажется не такой уж плохой, — заметил Туркан.
— С таким же успехом можно было предложить йеритам идею всеобщего самоубийства, — ответил ему Граис. — Мы должны не учиться убивать, а учиться жить рядом с кахимцами, перенимая у них все самое лучшее и ни в чем не уступая им. Они занимают главенствующее положение в общественно-политической жизни Йера не потому, что на их стороне власть и сила, а потому, что мы сами не имеем ни малейшего представления о принципах государственного устройства.
— Ничего, жили как-то и без этого! — Полусогнутой левой рукой Малтук изобразил над головой замысловатую кривую.
— Вот именно, что «как-то»! — повернулся к нему Граис. — Теперь так уже не получится. Мир изменился, и мы должны либо измениться вместе с ним, либо как нация уйти в небытие.
— По-моему, мы слишком уж далеко отклонились от первоначальной темы, — громко произнес Аствир. — Граис, ты начал с того, что, поскольку силовое противостояние вольных и имперской власти может разрешиться не в нашу пользу, следует искать иное решение проблемы. У тебя есть какие-то конкретные предложения или идеи?
— Наместник рассчитывает покончить с вольными одним неожиданным и сильным ударом, — говорил Граис, обращаясь одновременно ко всем. — Он, так же как и мы, не заинтересован в том, чтобы в Йер были введены регулярные войска империи. В этом случае он будет вынужден уступить большую часть своей власти временному военному коменданту, который прибудет в Йер вместе с армией. Если военные действия затянутся надолго, то временный комендант станет постоянным наместником, сменив на этом посту либерала Центия Офра. В результате Центий Офр теряет синекуру, которой является для него Йер, и отправляется в Кахим, где невозможно получить хорошую Должность, не погрязнув при этом в дворцовых интригах и склоках. Мы же взамен либерального правителя, ограничивающего наши права и свободы ровно настолько, насколько мы сами вынуждаем его делать это, получаем военную диктатуру. Таким образом, для того чтобы каждый остался при своем, нам остается только убедить наместника в том, что вольные не представляют для него никакой угрозы.