Мир Жаботинского
Шрифт:
«...Но я верю!», «ха-Мдина», 4.2.1936.
Когда Жаботинский со своими друзьями организовывал бейтаровский «призыв», помнил ли он, что писал об этом 30 лет назад, в 1905 году?
Чтобы политический сионизм мог осуществить свои цели, он нуждается в подготовленных евреях. Так поступают все культурные нации: когда хотят колонизировать какую-либо территорию, они населяют ее своими работниками. То же должны сделать и мы, если наша молодежь не испугается тяжелого труда и тяжелых условий Эрец Исраэль. Но она не испугается. Уже не испугалась. То тут, то там, слышим мы, организуются группы молодежи для эмиграции в Эрец Исраэль. Это не туристы и не нищие скитальцы. Это люди, намеренные возродить нашу Страну. Кто-то из них обживется
«Что нам делать?», 1905; в сб. «Первые сионистские труды».
Железо или медь — вот, в сущности, награда.
Кузнец-Сион меня в ладони взял.
Он серп кует, косу, а если надо,
То — меч или кинжал.
«Клятва»; в сб. «Стихи».
«Хамство»
«Насилию среди евреев — нет!»
Чего Жаботинский не мог ни понять, ни принять, так это жестокости, которая в свое время «расцвела» вдруг в отношениях между евреями и между отдельными течениями в сионистском движении. Дело дошло до кровавых столкновений в Эрец Исраэль. С гневом и болью Жаботинский выступал против таких способов «выявления истины»:
Я обращаюсь ко всем, кто еще способен слышать. Я требую, я настаиваю: нападения на «идейных противников» должны немедленно прекратиться. Немедленно и повсеместно. Сейчас не время судить и рядить, какая сторона «начала первой». Подобное не должно повториться — вот и все.
Я не хочу здесь читать нотации и мораль. Я, грешным делом, полагал, что моральная недопустимость драк между евреями очевидна. В 1932 году, обращаясь к бейтаровцам в статье «Memento!» («Помни!»), я писал: «Именно потому, что физическая сила у нас в почете, она должна и может быть пущена в ход лишь там, где есть реальная, физическаяопасность. В самых крайних случаях допустимо ее применение для защиты чести Израиля от посягательств его ненавистников. Но абсолютно недопустимо ее применение для «выяснения отношений» между евреями. Еврей, дающий своему брату хотя бы пощечину, совершает не только тягчайший грех — это еще и провокация».
Так я считал до сего дня. Но нынче, когда повсюду сила стала первым и последним «доводом в споре», стало ясно, что говорить о моральной недопустимости — бесполезно. Тех, кто дошел до такой степени низости, не остановишь напоминаниями о том, что «так поступать нехорошо». Поэтому мы будем говорить о чисто тактических соображениях. И именно потому, что я говорю здесь только о тактике, я обращаюсь к своим друзьям — прекратите! Наше дело требует от вас этой жертвы — проявите сдержанность, не отвечайте. Пусть обычай бить евреев останется монополией наших противников — это единственная «монополия», которую мы согласимся без боя отдать «Профсоюзу». Все остальные монополии мы у них
«Немножко правды об Эрец Исраэль», «Хазит ха-ам», 5.2.1934.
Жаботинский требовал от своих друзей воздерживаться не только от применения физической силы, но и от некорректных выпадов в прессе и в публичных выступлениях. Вот что он писал Шломо Зальцману:
Я получил газеты, в которых помещены статьи наших друзей, резко критикующие сионистское руководство и его действия. В одной из таких статей мне встретились настолько грубые нападки на д-ра Вейцмана, что я просто не смог дочитать эту статью. Необходимо разъяснить этим добрым людям, что ничто так не затуманивает, не опровергает истин, которые они излагают, как грубость и бестактность. Самые правильные вещи, изложенные в грубой форме, превращаются в свою противоположность. Не уважаете себя — извольте уважать читателей. Трезвая логика и интеллигентность — самое сильное средство убеждения. Следует критиковать взгляды наших противников, ни в коем случае не опускаясь до «личностей». «Юпитер, ты сердишься — значит, ты не прав».
Из кн. Шломо Зальцмана «Былое».
Жаботинский решительно настаивал на необходимости «сдержанности» в отношениях между евреями. По случаю шестидесятилетнего юбилея профессора Клознера он писал, между прочим:
Профессор Клознер — человек беспартийный. В последние годы он склоняется в своих взглядах к идеям ревизионизма. Но это — в последнее время. В одной из своих статей он писал: «Возможно, настанет день, когда ревизионисты набросятся с кулаками и дубинками на своих противников. Тогда я буду решительно бороться против них». Я, так же, как и Вы, профессор, очень хочу надеяться, что такой день не настанет. Но быть уверенным — не могу. Ведь людей «воспитывают» не только избранные ими лидеры. Поведение идейных противников тоже сильно влияет. Если ты — бейтаровец, воспитывавшийся в Эрец Исраэль, тебя избивали на улицах, гнали с работы, разрушали по ночам построенное тобою за день, доносили на твоих братьев, отправляли их на виселицу и на каторгу — и в такой обстановке выросли ты и твои сверстники... Я не знаю, каким вырастет это поколение. Не знаю, окажется ли оно на высоте, когда примет бремя власти. Мне остается только верить всем сердцем, что, приняв власть, наши друзья не превратят ее в орудие мести и сведения счетов, как это происходило в большинстве случаев прихода кого-либо к власти.
Допустим, придет день, когда профессору Клознеру придется взывать к нашим друзьям: «Хватит! Остановитесь!» — как это делает он теперь, обращаясь к нынешнему руководству. Но мы надеемся, что не придется. Мы все-таки делаем все, чтобы воспитать наших учеников в духе уважения к вечным ценностям — свободе мысли и слова, вежливости, к неприятию всяческого принуждения, уважению к старшим и младшим, к друзьям и врагам, к евреям и неевреям. Эти слова звучат несколько трагикомично в наше время — время торжества кровавых наветов и добровольного поголовного сыска. Но мы стремимся к тому, чтобы слова эти воплотились в дела.
«Духом единым», «дер Момент», 08.1934; в сб. «Литература и искусство».
Моду доказывать свою правоту глоткой и кулаком Жаботинский называл русским словом «хамство». Его он употребил в письме Давиду Бен-Гуриону. Письмо было написано после того, как Сионистская организация большинством голосов не утвердила соглашение Жаботинского — Бен-Гуриона, подписанное для того, чтобы разрядить напряженность, царившую в лагере сионизма, и найти пути к сотрудничеству различных течений:
В последнее время я удостоился особого внимания прессы «левого крыла». И что меня поразило — так это невероятная жестокость, жажда крови — те самые «качества», которые так популярны в коридорах Лубянки. Там считают, что физическая боль — лучшее средство убеждения противника. В прессе же — откровенное злорадство: «Вам не дают разрешений на выезд, вам больно, вы в отчаянии, вас мучает голод — ну и прекрасно!». Кровавые нападения в Хайфе и в Тель-Авиве стали мне понятны лишь в свете подобных выступлений прессы.