Миракулум 2
Шрифт:
– Ты о висельнике?
– Нет.
– Эска задумалась, прощупывая заново лицемерный разговор с Эльконном и Илианом.
– Не это.
– И припомнила, как обругала ее за это Витта.
– Все вообще не важно. Важно то, что мне нужно бежать домой и подготовить хоть какую-то речь к завтрашней комиссии!
Повторив, что она придет только послезавтра, Эска попрощалась с оружейником и одна пошла на остановку, категорически отказавшись от того, чтобы ей вызвали машину или хотя бы проводили немного.
В автобусе она думала об университете, по дороге до подъезда тоже. Даже записав несколько абзацев дома, набив два листа текста на компьютере, она
Когда легла спать, то удивленно обнаружила, что спать не хочет. Для нее, как для Эски, прошел целый день, и очень утомительный день. Как для Рыс, так та вообще не спала сутки, да и прежние ночи из-за постоянной тревоги назвать нормальными было невозможно. Эска включила настольную лампу. В комнате был приятный, не выхолощенный порядок, сумка на завтра собрана, туфли с закрытыми носами почищены заранее.
– Все же на нервах сказывается...
– многозначительно заключила девушка.
– Бессонница напала. Утром обнаружится мигрень.
Не зная, чем себя занять, она растянулась на кровати и стала, глядя в голубой потолок, репетировать шепотом речь. Выходило недурно, только один вопрос мог засыпать ее сразу же, - а где вы брали литературу? Какими источниками пользовались? Источники... "Это ты так хорошо рассказываешь сказки охране?".
Мотнув головой, она вернулась мыслями к выступлению. Этот диплом сейчас самое важное в жизни, самое значимое... "Витта, ты дочь моего возлюбленного и возлюбленная моего друга. И ради них, и ради тебя самой, я сложу голову".
Встав, пройдясь по комнате, даже умывшись теплой водой, Эска достала из сумки листы. Стала читать вслух негромко. Не все так радужно, на поверку, другие наверняка гораздо лучше ее подготовлены. Какая-нибудь Омира расскажет речь так, что заткнет ее за пояс вместе с рискованными экспериментами... "Она не переживала Миракулум, но по многим другим достоинствам она в сотни раз тебя превосходит, и отец это знает".
На кухне, разогрев полный стакан молока, Эска достала банку меда. После такого напитка должно захотеться спать. И сон будет таким же теплым и сладким, таким же домашним. Те из друзей, кто знал о привычке Эски пить на ночь молоко, смеялись над этим, как над пережитком детсадовской поры... "Твое ли дело расспрашивать господ об их прихотях?"
– Будь оно все проклято!
– Выругалась девушка, схватившись за голову, и вернулась в комнату.
– Я схожу с ума что ли?! "Порой одно безумие строить из песка замки каждый день, помогает избежать безумия более страшного и необратимого"...
Все были одеты, как при параде, даже Берт щеголял в пиджаке и галстуке, и в руках держал солидную папку с частью напечатанной дипломной работы и несколькими дискетами для показа слайдов.
– Волнуешься?
– Спросил он Эску.
– Нет.
Но все вокруг нервничали. С прошлого заседания, где только проходило утверждение темы, времени минуло много, и там предупреждали, - как строго будут спрашивать с каждого об этапах работы и досконально анализировать все! Если в первую комиссию происходило такое волнение, то что же будет на самой защите? В актовый зал сначала прошли все старшекурсники, потом задние ряды начали заполнять студенты младших курсов, чтобы посмотреть и послушать все то, то им еще предстоит. На сцене, где стояла кафедра, вывесили экран и подготовили аппаратуру
Эска улыбнулась Берту, у того на лбу уже выступили капельки испарины. В пиджаке ему было непривычно и жарко.
– Так слова путаются, все забыл!
– Шепотом сказал он.
– Давай послушаем, как другие мучаются. Ты, между прочим, только восьмой, а не второй по перечню.
По рядам передали несколько записок, проходил шорох бумажек, салфеток, щелканье автоматических ручек. Эска перечитывала свою речь, в пол-уха слушая чужое выступление. И с каждым продвижением очереди, когда приближалось ее, сердце начинало бухать, как молот. Вот уже и Берт пошел на сцену за кафедру. Пока он начинал вступление, помощники готовили его слайды к показу... все прошло гладко. Он оправдал себя тем, что за видимым бездельем во все прошедшее время, он накопал столько материала, что успел написать едва ли не треть диплома. К тому же, список перечисленных литературных трудов и электронных ссылок лег каждому члену комиссии на стол. Даже вопросов задавали ему мало, руководитель и завкафедрой высказали не критику, а одобрение. Берту поаплодировали друзья, и он с измученной улыбкой, уступил следующему докладчику.
– Эс, будь молодцом!
Когда подошло ее время, она в руках держала только измятые два листочка. Ни видео, ни иллюстраций у нее не было, и потому стало казаться, что Эска идет на эту пытку не только не подготовленной, но по ощущениям, даже голой. Стало неимоверно стыдно, что перед столь почтенным собранием она вышла так, - с одними словами.
– Ну, так что, госпожа Эска, - с любопытством сказал профессор, - в прошлый раз вы отвоевали себе тему "Война двух Берегов". И судя по тому, с чем вы вышли, наши опасения оправдались. Ничего нет?
Девушка молчала, как дура. Взглянув в листы, она поняла, что ничего не понимает, что она не может элементарно начать со слов "здравствуйте, мое имя такое-то, моя дипломная работа на тему такую-то...". Этот вопрос профессора выбил ее из колеи, и она не знала, как и что сказать на это.
– Чего же вы молчите?
Лицо ее руководителя было мрачнее ночи. А ведь за то, чтобы курировать ее диплом было даже негласное соперничество. Естественно, пока еще никто не знал ее темы, Эска имела отличную репутацию, отличные оценки и характеристику в университете, и таких выпускников в своем арсенале еще не каждый преподаватель бы откопал. Но сюрприз оказался достойным, - она взяла себе испытание не по плечу, каким бы перспективным историком она не прослыла бы.
– Нет, я готова...
– Тогда начинайте. Мы с интересом послушаем.
В зале воцарилась тишина, и Эска оглядела это небольшое, но море людей. "С чего начать?!".
– Временные рамки этой войны четко определить трудно... многие историки, опираясь на различные недостоверные данные, называли даты, колеблющиеся между собой в разницу тридцати - пятидесяти лет...
Пальцы тряслись, строчки тоже тряслись. Никогда прежде, ни одного раза, Эска не позволяла себе такого ни при подготовке семинаров, ни при защите курсовых, а тут... Эска почувствовала, как у нее горят руки. Кожа слегка покраснела чуть выше запястья, на тех местах, где у Рыс были ее безобразные ожоги. И горло стало печь.