Мираж и другие рассказы
Шрифт:
— Да уж получше, чем твой аэрозоль.
Она лениво помахала ладонью. Застоявшийся воздух тесной комнаты, полный дыма, лениво колыхнулся. Папа пошарил за валиком дивана, выудил оттуда звонко булькнувший баллончик, и, хорошенько встряхнув, щедро побрызгал себя под мышками, а напоследок прыснул в рот. Мать визгливо захихикала. Вытянула из кармана халата дешёвую зажигалку, сунула в рот очередную папироску, и, щуря слезящиеся глаза, спросила, давясь смехом:
— Дать тебе прикурить?
Протянула зажигалку к носу мужа и щёлкнула колёсиком. Входная дверь, качнувшись с пронзительным скрипом, гулко стукнула о косяк. Порыв воздуха пронёсся по комнате.
Анюта оттолкнулась от крыши игрушечного домика и двинулась к мотающейся на скрипучих петлях входной двери. Увидела краем глаза синюю искорку, выпрыгнувшую из серого тумана, пластами плавающего в углу комнаты. Потом искра подмигнула синим глазом и вспухла в огненный шар.
Серый туман распался на клочки, обернулся скачущим, корчащимся, словно злобный клоун, существом. Существо металось и выло на невыносимо тонкой ноте, разбрызгивая клочья гаснущего на лету огня.
Дверь снова открылась, Анюта бросилась в щель, как испуганная мышь. Сзади с треском обрушилась выбитая истошно вопящим существом оконная фрамуга. Широко распахнутое полотно двери, блеснув на миг металлом номера, метнулось обратно.
Анюта ощутила только толчок, ледяной толчок входящей в висок латунной ручки. Петушьим хвостом вспыхнул перед глазами невиданно прекрасный сноп праздничного фейерверка, рассыпался крохотными угольками и угас. Девочка сползла по стене, цепляясь ещё живыми пальцами за косяк. С деревянным стуком ударилась о доски пола голова с торчащими по бокам смешными косичками.
В комнате, где клубился едкий серый дым, потрескивал, догорая, червеобразный кусок плоти. Безучастно смотрел на него шариками глаз мальчик в короткой майке, и беззвучно вопило, по-жабьи растянув лиловый рот, существо, облепленное расплавившимся пластиком малинового халата.
Мираж
Дорога мигнула и стала серой. Тимур прижал ладонями меховые наушники. Ледяной ветер неприятно шевелил волосы на затылке и забирался за воротник. Синее небо и пальмы, невесомо машущие перистыми листьями вдоль обочины, пропали, да их и не было никогда.
Четвёртый день подряд он приходил сюда и ждал. Зимнее небо из блекло-серого делалось багровым, потом быстро чернело. Тогда Тимур разворачивался и уходил. Он не хотел делать это в темноте.
Он встал на облюбованный им камень бордюра, с отколотым с краю куском. Дорога отсюда была видна вся, прямая и ровная. Там, где она пересекалась с загородным шоссе, её графитного цвета полотно казалось узкой лентой.
Этот участок пути был словно создан для любителей быстрой езды. Водители, выбравшись из паутины улиц старого города, радостно прибавляли здесь скорость. В час пик, когда автомобили стадом мычащих антилоп вытекали на проспект, здесь можно было бы перебраться на другую сторону, прыгая по крышам. Васян, друг Тимура, однажды так и сделал.
К вечеру стадо распалось, и одинокие машины радостно разгонялись, пролетая со свистом мимо бордюра, где стоял Тимур. Волна тёплого воздуха от близко промчавшегося автомобиля упруго толкнула в живот. Тимур покачался на камне, не вынимая рук из карманов. Они с Васяном как-то на спор бросали друг другу в пресс куском кирпича. Васян сдался первым. Хотя синяки потом не сходили целую неделю.
Он вытянул из кармашка куртки маленький бинокль, подышал на стёклышки, протёр их пальцем в перчатке. Перчатки, вязанные из красной шерстяной нитки в белую крапинку. Мать связала их, распустив собственную кофту.
Вот она, в самом начале серой ленты. Та машина. Ярко-розовая, с хищно разинутой решёткой радиатора, отливающей белым металлом. Сейчас она просто пятнышко, точка на дороге. Но это ненадолго. Водитель — женщина, блондинка в очках-хамелеонах — любит быструю езду. Очень любит.
Пятнышко увеличивается, оно растёт на глазах, ещё немного — и розовая, как мультяшный поросёнок, машина достигнет невидимой линии на полотне асфальта. Линия эта существует лишь в воображении Тимура, но от этого она не менее материальна.
Он быстро впихнул бинокль в кармашек куртки, привычно ткнув пальцем, застегнул клапан. Поёрзал на бордюрном камне подошвами ботинок. Хорошие, упругие подошвы, отличная резина, не скользит даже в гололёд. Самое то для паркура.
Вот яркий автомобиль проскочил перекрёсток возле здания торгового центра. Едва мигнул в последний раз жёлтый сигнал, ещё толком не вспыхнул зелёный зрачок светофора, а розовое металлическое тело, победно рыча, пролетело через зебру. Чёрные силуэты людей, ступившие было на асфальт, откачнулись назад. Чья-то рука втянула обратно, в мрачную и безликую массу пешеходов, фигурку ребёнка в красном комбинезончике.
Ещё немого, и можно будет разглядеть лицо блондинки за рулём. Гладкое, с пухлыми губами в цвет окраски собственного автомобиля, и нелепой чёлкой, закрывающей один глаз.
Тимур слегка качнулся вперёд, тело привычно отозвалось, приняло исходную позицию. Славная сегодня погода. С севера пришёл мороз, вчерашняя слякоть схватилась грязным комьями, застыла ледяной коркой на тротуарах. Сверху ледовую корку закрыл снег, лёгкий, пушистый. Тонкий, белый, невесомый слой снежинок. На нём так легко поскользнуться и упасть.
Вот она. Розовая тварь. Та, что сбила Васяна и даже не остановилась. Тимур тогда должен был прыгать первым, но друг попросил пропустить его вперёд. Васян обожал риск, и все новые элементы были его.
Никто ещё не делал этого, и не собирался. Даже Дэн, который считался «старичком» в их группе, покрутил пальцем у виска, когда зашёл разговор о том, чтобы перескочить улицу по крышам авто в час пик.
Они тогда вышли к дороге днём, когда машин было больше всего. Солнце желтело сквозь плёнку облаков тусклой монетой, бледными бликами скользило по лобовым стёклам машин. Васян улыбнулся, шмыгнул покрасневшим на ветру носом, где даже веснушки дрожали от холода, и взобрался на бордюр. Попрыгал, разминая ноги. Тимур стоял рядом, держал наготове камеру. Они хотели зафиксировать рекорд.