Мираж
Шрифт:
— Но ведь это наш огород. Нам сеять — нам и жать, как говорили нам в штаб-квартире. Иногда удается. Вспомни голодовки. Наши корреспонденты в Москве…
— Уморил! — перебил его Дик. — Вы там, в Лэнгли, упивались описанием злоключений «умирающих с голода», а здесь все мы хохотали над тем, как эти «несчастные» напивались французским коньяком из «Березки» и обжирались красной икрой, как только ваши корреспонденты покидали их на «смертном ложе», кидаясь к своим телетайпам. Посмотрел бы ты, что было у этих голодающих в холодильниках — Эльдорадо!
— Ты стал
— Нет, старина. Я тот же парень, что служил в «зеленых беретах», но с годами, как у многих, развивается дальнозоркость. Я стал дальше видеть, старина. Лучше видеть. И думать.
Маккормик замолчал. Машина уверенно давала сто двадцать, мягко покачиваясь на впадинах шоссе.
— Ты со всеми там откровенен, Дик? — спросил Вирджил.
— Только с тобой. Нас слишком многое связывает. Хочется выговориться. Послу, а тем более резиденту я такого сказать не смогу. Я — не Анабелла Бюкар [17] . Мигом очутишься за воротами. Им нужны мнения «на потребу». Пусть даже это будет откровенная ахинея.
17
Анабелла Бюкар — бывшая сотрудница посольства США в Москве, автор книги «Правда об американских дипломатах». Бюкар приводит в ней примеры, как дипломаты и журналисты по заданию госдепартамента и разведки сочиняют доклады и статьи антисоветского содержания, иллюстрируя их для убедительности «фактами» собственного вымысла.
После небольшой паузы Дик вновь заговорил:
— Ты не вспоминаешь ту вьетнамскую деревушку, где свирепствовал наш Дикий Рэй?
— Жестокая необходимость, Дик. Закон войны.
— Необходимость? Может быть, может быть… Но потеряли мы неизмеримо больше, чем обрели, старина. Так куда нас ведет сегодня Ронни? Назад, к обезьянам? К Маккарти? Вверх по лестнице, ведущей вниз?
— Не назад, а в сторону. Снова на дорогу мощи и величия.
— Прыжки в ширину с разбега, — усмехнулся Маккормик.
— Давай сменим пластинку, Дик, — раздраженно сказал Чип.
— О’кей! — Маккормик замолчал, а потом обернулся с лукавой улыбкой и спросил: — Тебе не кажется, что Уик слишком много болтает о том, что ЦРУ готовит материалы для его проекта? Недавно он опять посадил нас в лужу, когда со ссылкой на нас стал трезвонить, будто европейское движение против ракет финансируется русскими. Неужели вам в УМС не ясно, что он снова выставил нас абсолютными дураками и восстановил против «фирмы» миллионы европейцев? Попросту оскорбил их!
— Старина, — ответил Вирджил, — что бы ни было, это моя страна, права она или нет.
— Вот потому я и хочу, чтобы она реже была неправой.
— Что ты насел на меня? Я, что ли, писал первый бюллетень «Внимание, советская пропаганда»? Тогда я был в Манагуа. А приехал сюда, чтобы на месте увидеть наши просчеты и внести коррективы в проект, сделать его агрессивнее.
— Тогда тебе надо здесь пообщаться с парнями из Института США и Канады, — посоветовал Дик. — Многое тогда почувствуешь, поймешь. Острые ребята.
— Зачем? Дадут мне там двух-трех штатных лекторов, которые только тем и занимаются, что принимают иностранцев.
— Мимо! Это спецы. Они намного больше знают об Америке, чем вы о русских. Не думаю, чтобы у вас в УМС на такие встречи посылали практикантов или курьеров. Видимо, не зря сейчас задергались у нас, создавая фонд Гарримана для подготовки специалистов по Советскому Союзу.
Машина остановилась у светофора. Маккормик помахал рукой милиционеру. Тот медленной походкой направился к ним.
— Слушаю вас, — козырнул он, заглядывая в салон автомобиля.
— Нет-нет, командир. Я просто поприветствовал вас. Добрый день, — улыбнулся ему Дик.
— Вы неуверенно перестраивались из ряда в ряд. Кажется, выпили?
— Что вы, избави бог! Это лекарства. Давление, знаете.
— Счастливого пути. — Инспектор направился к тротуару.
Дик посмотрел на Чипа.
— Как написал бы ваш Джек Андерсон, «политическая дискуссия была грубо пресечена полицией», — сказал он.
— Что ты имеешь против Джека?
— Ничего. Мне нравится его манера изложения: «Как сообщили моей помощнице — или помощнику — из разведывательных кругов…»
— Ссылка на источник усиливает достоверность сведений.
— Безусловно. Когда вся пресса ничего не знает или просто лжет, а «яйцеголовые мыслители» далеки от понимания того, что происходит в действительности, лучше всего вытащить козырную карту: а вот, мол, в нашей разведке…
— Джек имеет на это карт-бланш «фирмы», — перебил Вирджил.
— И тоже сажает нас в лужу. Эдак загадочно намекает на то, что где-то в глубокой тайне аналитические гении западного мира, использующие самые совершенные компьютеры, размышляют над донесениями, полученными из советской глубинки. А затем выдает очередную абракадабру. Неужели нет более тонких парней?
— Ты не прав, Джек — золотое перо.
— Чепуха! Ссылками на нас он давно уже скомпрометировал себя здесь. Ладно, был бы это Гарри Розицки, который лихо врал после войны, а теперь, на старости лет, поверил в собственное вранье и дает показания в конгрессе о «национальном агрессивном характере русских». Джек вроде бы моложе. К чему он вытащил на свет этот остров Врангеля и стал призывать Вашингтон к его аннексии? Чтобы еще раз подразнить русских? К чему? У них вроде бы больше прав на нашу Аляску, чем у Джека на остров Врангеля.
— Любопытно тебя слушать, Дик. Своеобразный взгляд. Так сказать, со стороны. Но ведь ты же не посторонний.
— Черт побери! Вот потому я и хочу, чтобы в ваших или наших проектах было меньше идиотизма! Ты только посмотри, какие неуклюжие эссе выдают наши парни из Управления анализа разведданных! Скажем, по энергетической проблеме. Доклад ЦРУ! Растрезвонили на весь мир. И что? Наши же журналисты здесь побывали в Тюмени, а после камня на камне не оставили от доклада.
— Зато мы хорошо половили рыбку в этой мутной воде.