Мираж
Шрифт:
1926
1
В небольшом зале РОВСа устроили просмотр нового советского фильма, объявленного всеми газетами величайшим достижением мирового кино и идущего в парижских кинотеатрах по 4 сеанса в день. Пришли руководители и многие офицеры: и шофёры, и рабочие, и продолжающие службу в несуществующей армии — в отделах РОВС, у Кутепова, в штабе Врангеля и в других подобных организациях. Оказалось, такая аудитория всё воспринимала по-своему.
Сначала почему-то механик гнал
Рояль молчал, зрители молчали, кричали титры с экрана:
10 000 ТРАКТОРОВ РАБОТАЮТ НА ПОЛЯХ СССР
ГУСЕНИЧНЫЙ СОВЕТСКИЙ ТРАКТОР
200 ЛЕТ АКАДЕМИИ НАУК СССР. БАНКЕТ В КРЕМЛЕ
С УЧАСТИЕМ ПРАПРАВНУЧКИ ЛОМОНОСОВА
ПЕРЕЛЁТ МОСКВА—УЛАН-БАТОР—ПЕКИН. ЛЁТЧИК ГРОМОВ
АРЕСТОВАН И ПОЛУЧИЛ ЗАСЛУЖЕННОЕ НАКАЗАНИЕ
ЯРЫЙ ВРАГ СССР СИДНЕЙ РЕЙЛИ
ПЕРВЫЙ СОВЕТСКИЙ ПАРОВОЗ ПОСТРОЕН В КОЛОМНЕ
КРЕЙСЕР «АВРОРА» В ШВЕЦИИ И НОРВЕГИИ
ВЫСТУПЛЕНИЕ МАТРОССКОГО АНСАМБЛЯ ПЕСНИ И ПЛЯСКИ
XIV СЪЕЗД ВКП(б). ОТЧЁТНЫЙ ДОКЛАД т. СТАЛИНА
И появлялись на экране трактора, идущие, как танки, в атаку, улыбающийся лётчик Громов, праправнучка Ломоносова, знакомые Кутепову чёрные выпуклые глаза Рейли, матросы, лихо танцующие, наверное, «Яблочко», загадочное лицо Сталина...
Начался фильм. Рояль зазвучал печально тревожным туманом над морем. Матросский кубрик снят злым предвзятым режиссёром, никогда нигде не служившим, не понимающим, что такое солдатский или матросский дом. И казарму Преображенского полка можно было бы показать как тюрьму, если сдвинуть койки и вместо фельдфебеля снять тюремного надзирателя.
Червивое мясо для матросского борща? Доктора и поваров — под трибунал, капитана и старпома — в отставку. И никакой революции. Расправа над офицерами садистски жестока. Что это за любование раскачивающимся пенсне, оставшимся от доктора? Не жалеет советский режиссёр офицеров. Вот и офицеры не жалеют красных.
Расстреливать за то, что отказался от борща? Да ещё в 5-м году? Это на совести советских авторов. А что за брезент? Режиссёр не только не знает службу на флоте, но не удосужился спросить у того, кто знает. Вели уж приходится кого-то расстреливать на палубе, то брезентом накрывают не приговорённых, а палубу, чтобы не забрызгать кровью.
Зал непонятно молчал. Ни злобных выкриков, ни свиста, ни аплодисментов. Фильм кончился, офицеры поднялись и молча пошли к выходу. О чём они думают?
Кутепов потом долго пытался выяснить у механика, кто навязал такую длинную лживую советскую хронику? Докапываться было бесполезно: «Мне привезли — я кручу». Подошёл полковник Сусалин в изношенном демисезонном пальто.
— Не добьётесь правды, генерал, — сказал он. — А догадаться легко: это наш друг Красин распространяет советскую пропаганду.
— Пройдёмте немного по улице — поговорим, — предложил Кутепов. Вышли, но их сразу догнал Монкевиц.
— Какой ужас делают большевики из искусства, — начал он о фильме. — И ведь искусство! Режиссёр — большой талант.
— В том кафе плохое вино и никудышный кофе, — перебив неожиданного попутчика, сказал Сусалин, указывая на фиолетовые
Сели в углу, вокруг — никого. Кофе горячий, а зимой это уже хорошо.
— Понимаете о каком деле речь, Николай Алексеевич? — спросил Кутепов.
— Конечно, понимаю: тема близка сегодняшнему фильму, — ответил Монкевиц. — Полковник решился?
Сусалин коротко кивнул.
— Начнёте подготовку? Или она уже идёт? — спросил Монкевиц.
— Мои люди организовали слежку. Я не буду их вам называть.
— Правильно! — горячо поддержал Монкевиц. — При осуществлении такой операции о ней должны знать только участники и те, кто организует. Причём каждый должен знать лишь необходимый минимум.
— Кто? — спросил Кутепов.
— Кроме меня, другой кандидатуры нет, — сказал с угрюмой решительностью Сусалин. — Искать француза, чтобы обезопасить наших эмигрантов, бесполезно — заломит деньги и тут же продаст. Даже если пойдёт на акт, то продаст, когда поймают.
2
И всё же он давно понял, что старой России больше не будет. Не всё хорошо было в той старой России, которая существовала 10 лет назад. Фильм напоминал об этом прямо и просто. Толпы взбунтовавшихся матросов, зверски расправлявшихся с офицерами; тысячи других матросов с напряжённо-решительными лицами, отказывающихся стрелять по товарищам, — это принадлежность старой России, и в новой она не должна присутствовать.
Его пригласил Струве в свою роскошную квартиру. Они встречались и раньше — Пётр Бернгардович был членом Особого совещания у Деникина и членом правительства Врангеля. Кабинет его был обставлен по-петербургски, иконы на местах — по-русски, и Александр Павлович почувствовал себя уже вернувшимся в Россию, в Петроград, тем более что Парижский зимний день был безнадёжно сер. Разговор о России.
— Теперь, когда русская интеллигенция, наконец, поняла гибельность своей антигосударственности и ужас атеизма, пришло время провести наш зарубежный съезд. Всё пока идёт по договорённости, которая была достигнута с вами, Александр Павлович, и с князем Трубецким, как с представителем Великого князя Николая Николаевича. Предполагается собрать более 400 делегатов из более чем 20 стран. Мы уверены, что съезд выскажется за связь зарубежного патриотического движения с Великим князем. После долгих размышлений и обсуждений решили, что на съезде не будет официальных представителей от военных организаций. Это соответствует формуле Петра Николаевича Врангеля — «Армия вне политики» — и его известному приказу, запрещающему офицерам вступать в политические партии. Предварительно вы были с этим согласны.
— Я подтверждаю своё согласие, Пётр Бернгардович.
— Я не могу идти на съезд и, в известном смысле, руководить им, не посоветовавшись с вами по некоторым ключевым вопросам. Я помню ваши высказывания в Крыму — тогда вы были моим единомышленником по аграрному вопросу. Вы говорили о невозможности имущественной реставрации в области земельных отношений.
— Я и теперь в этом убеждён. Великий князь так сформулировал эту позицию: земля, которой пользуются крестьяне, не должна быть у них отнята, а взыскивать с крестьян то, что погибло или расхищено во время революции, — невозможно.