Мираж
Шрифт:
Одеваясь, почувствовал Кутепов какое-то давно забытое юнкерское волнение — так нервничал, стоя перед зеркалом, собираясь в увольнение в город на решительное свидание с девицей.
Поцеловал беременную Лиду, просил не тревожиться, если вернётся поздно: обычная проверка охраны в Шуаньи у Великого князя, затем встреча с агентом.
Едва услышав голос Марии по телефону, не разобрав ещё ни одного слова, он понял, что она приехала к нему. «Трест», Якушев, разведка и прочие проблемы — всего лишь предлог для встречи. И первые слова её были:
— Я сумела настоять на своём и живу в другой гостинице, на улице Ришелье, не там, где Якушев.
— Ему не надо знать, что к вам буду приходить я. Каждый вечер, пока вы будете в Париже...
Этот вечер — первый. Чтобы его удлинить, решил не ехать в Шуаньи, а сразу к ней. Она обещала ждать с 9 вечера. Конечно, в июле темнеет поздно, и засветло приезжать не совсем удобно, но разве Кутепова что-то может испугать? Как обещающе чудесно она предусмотрела эту другую гостиницу. Он не робкий и пылкий юноша, не Дон Жуан, не бульварный охотник — он мужчина-воин, то есть настоящий мужчина. И только женщина-воин, такая как Мария, могла возбудить в нём чувство, называемое любовью.
Он — настоящий мужчина, но, направляясь на улицу Ришелье, волновался. Не как мальчишка, а именно как мужчина, как воин, боявшийся не врага, не смерти, а поражения. Пытался представить, как она его встретит. Женщине в Париже очень трудно чем-то внешним восхитить мужчину: на улицах, на бульварах, на Пигаль есть всё, что только может придумать женщина, чтобы показаться желанной любимому. Но Мария удивила и восхитила, не прибегая ни к модам, ни к особым парижско-кинематографическим манерам.
Когда она открыла ему дверь в свой номер, на ней был халат цвета английских военных гимнастёрок, в которых когда-то шагали цепи корниловцев. Распущенные тёмно-русые волосы длинными лоснящимися в свете заката локонами падали на грудь и плечи. После первых невразумительных счастливых восклицаний, Заменивших приготовленные фразы, после первых поцелуев, после подарка — значка галлиполийца с позолоченным крестом, после того, как исчез халат цвета хаки, Мария представила ему тело много пережившей женщины, которой за тридцать. Растянутый, несколько обвислый живот, тёмные пятна обморожений на ногах, кривой тёмный шрам ранения на плече. И у него на теле неприятные следы ранений.
Человеческая любовь иррациональна — никому никогда не понять, почему именно этот мужчина и эта женщина сплелись в беззаветных ласках. Но у этих двоих была ещё общая ненависть к тем, кто отнял у них всё, чем они жили, общее желание возмездия и возвращения России, которую захватили красные бесы.
Не минуты, а часы любви соединяли их, и Мария говорила:
— Не спеши — Якушев подождёт. Пусть хоть до утра. Скажу, что для конспирации. Или скажу, что тебя искала всю ночь. Будто ты по бабам ходишь.
— Ты полностью ему доверяешь?
— Я проверяла его разными способами. Ты же знаешь, что это он спас Демидова-Орини. При мне звонил Зайончковскому, потом ещё какому-то высокому лицу...
— Но где реальные результаты деятельности «Треста»? Нет никаких признаков, что в России готовится переворот.
— Готовится, Александр, я знаю. Я была с Якушевым у Зайончковского — он главный военный руководитель в «Тресте». Говорили о командирах полков, готовых поддержать выступление против большевистского правительства. Власть передадут Брусилову, который будет диктатором. И тогда ты вводишь свою армию, вступаешь в Москву, и я рядом с тобой. Ты согласен? Тогда поцелуй меня... А как у тебя дома?
— Ты знаешь, должен признаться:
Мария неудержимо захохотала.
— Что ты смеёшься? Разве это смешно, когда рождаются дети?
— Смешно другое. Все мужья ходят к любовницам, когда жёны беременны. Значит, ты тоже обыкновенный мужчина.
— Иногда так хорошо быть обыкновенным мужчиной. Например, сейчас...
4
Якушеву, действительно, пришлось бы ждать до утра, но, просидев за газетами часов до двух, он лёг спать. Мария позвонила утром в десятом часу и сказала, что придёт не одна. Он понял, с кем, и, несмотря на радостные интонации, встревожился — может быть, она радуется тому, что, наконец, разоблачила «Трест», и сейчас придут чинить расправу. Сняв предохранитель браунинга, он положил оружие в карман пиджака, решил, что следует застрелить обоих и бежать в посольство.
Пришли оба улыбающиеся, доброжелательные, но Якушев не мог сразу успокоиться и вглядывался в лица, ища следы замаскированной ненависти. Мария была весела до невменяемости. Пыталась что-то рассказать смешное о том, как искала Кутепова, но, так ничего и не сообщив, начинала хохотать. Кутепов, почувствовав что-то в настроении Якушева, сказал мягко:
— Простите меня, что не смог встретиться с вами вчера — были поручения РОВСа. Поверьте: для меня высокая честь быть представителем «Треста» в Париже. По-видимому, я очень мало вам помогаю, но поверьте: начнётся живая деятельность, и все наши силы и средства будут вашими.
— Паша деятельность очень живая, Александр Павлович. Это подтвердит и Мария Владиславовна.
— Подтверждаю, Александр Павлович, — «Трест» работает. Вы думаете, разногласия в большевистском правительстве возникли сами собой на ихней конференции?
— Да, да! — подхватил Якушев. — Там работают наши люди. В конце года состоится XIV партийный съезд, и там вообще произойдёт раскол. Паши трестовцы намерение? поддерживают Троцкого, чтобы увеличить силы оппозиции. Было бы очень хорошо, если бы вы приехали к нам и сами убедились, насколько эффективна наша работа. Приезжайте.
— Чтобы меня, как Савинкова, сцапали, заставили раскаяться, а потом выбросили бы в окно?
— Александр Павлович, зачем вы так? — упрекнула Мария. — Если бы Савинков имел дело с нами, с ним ничего бы не случилось.
— Только мы бы его не взяли, — сказал Кутепов. — Очень слабый политик и не имел поддержки в России. Мечтал стать русским Муссолини.
— Мы работаем, Александр Павлович, но для ускорения переворота нам не хватает средств. В прошлый приезд, когда не удалось встретиться с вами, я говорил об этом с Великим князем. Увы. Нам не помогли. Давайте с вами вместе нажмём на Николая Николаевича.
— О какой сумме будем говорить?
— В долларах — 50 миллионов.
— О-о, — разочарованно протянул Кутепов, — прошлый раз вы просили меньше.
— За это время «Трест» расширился. Вовлекли Сибирь, Дальний Восток.
— Я вас поддержу у Великого князя, но надежды мало. Надо работать с американцами. Мы им концессии — они нам деньги. Какие ещё вопросы?
— Главный вопрос — деньги.
— А у меня есть ещё вопрос о евразийцах, — сказал Кутепов. — Они резко против меня, потому что я их идеи совершенно не приемлю, а в «Тресте» они друзья и союзники. Даже как будто в их организации есть ваш-представитель.