Мировой порядок
Шрифт:
В конце концов Версальский договор не сумел обеспечить ни легитимности, ни равновесия сил. Его уязвимость, достойная жалости, была наглядно продемонстрирована на конференции в Локарно в 1925 году: согласно Локарнским договорам, Германия «принимала» текущие границы западных стран и демилитаризацию Рейнской области, на что согласилась в Версале, но отказывалась от соблюдения аналогичных условий в отношении территорий Польши и Чехословакии (явное свидетельство желания утолить аппетит и отомстить за обиды). Как ни удивительно, Франция поддержала заключенные в Локарно договоренности, хотя по этим документам союзники Франции в Восточной Европе официально становились потенциальными жертвами возможного немецкого реванша; это можно счесть своего рода намеком на действия Франции десять лет спустя,
В 1920-е годы Веймарская республика взывала к совести западного мира, противопоставляя суровость и противоречивость Версальского договора более идеалистическим принципам Лиги Наций и курируемого Лигой международного порядка. Гитлер, пришедший к власти в 1933 году, по итогам всенародного референдума оскорбленного немецкого народа отказался от всех ограничений. Он перевооружил страну в нарушение условий Версальского мира и отверг условия Локарнских соглашений, заново оккупировав Рейнскую область. Убедившись в отсутствии значимой реакции, Гитлер приступил к последовательному поглощению государств Центральной и Восточной Европы: сначала Австрия, затем – Чехословакия, потом – Польша.
Отметим, что ситуация 1930-х годов отнюдь не уникальна. В каждую эпоху человечество рождает демонические фигуры, одержимые идеями репрессий и мирового господства. Задача государственных деятелей состоит в том, чтобы предотвратить их приход к власти и сохранить международный порядок, способный их остановить, если они все-таки прорвутся наверх. Увы, ядовитая смесь мещанского пацифизма, геополитических перекосов и разобщенности союзников, характерная для межвоенных лет, лишила их такой возможности.
Европа строила международный порядок на протяжении трех столетий вооруженных конфликтов. И отвергла его, поскольку европейские лидеры не понимали последствий вступления в Первую мировую войну; позднее последствия нового пожара они уже сознавали, но испугались необходимости решительных действий. История коллапса международного порядка есть рассказ об отречении и даже самоубийстве. Отказавшись от принципов Вестфальского мира и неохотно применяя силу для отстаивания провозглашенных моральных альтернатив, Европа оказалась ввергнутой в новую войну, которая по своему завершению вновь поставила вопрос о пересмотре европейского порядка.
Послевоенный европейский порядок
В результате двух мировых войн вестфальская концепция суверенитета и принцип баланса сил в значительной степени утратили свою значимость в современном порядке на континенте, их породившем. Некие останки, впрочем, можно обнаружить до сих пор – в странах, в которые они проникли в эпоху открытий и территориальных расширений.
К окончанию Второй мировой войны материальные возможности и психологическая способность Европы по строительству мирового порядка были практически исчерпаны. Все континентальные европейские страны, за исключением Швейцарии и Швеции, пережили – или продолжали переживать – оккупацию иностранными войсками. Экономика всех стран лежала в руинах. Стало очевидным, что ни одна европейская страна (в том числе и Швейцария со Швецией) больше не в состоянии формировать свое будущее самостоятельно.
Западная Европа нашла в себе моральные силы, чтобы ступить на дорогу к новому мировому порядку, и в этом заслуга трех великих людей: Конрада Аденауэра в Германии, Робера Шумана во Франции и Альчиде де Гаспери в Италии. Они родились и получили образование до Первой мировой войны, а потому сохранили некоторые философские идеи былой Европы – надежду на лучшее будущее человечества; и это наделило их видением и присутствием духа, необходимыми для преодоления причин и следствий трагедии. Когда континент очутился на краю гибели, они обратились к концепциям порядка времен своей молодости. Важнейшим среди их убеждений было следующее: если они хотят принести утешение своим народам и не допустить повторения трагедии, следует оставить в прошлом исторические разногласия стран Европы и на этой основе создать новый европейский порядок.
Им пришлось справляться и с очередным разделением Европы. В 1949 году западные союзники объединили свои оккупационные зоны, создав Федеративную Республику
Франция и Германия, две страны, чьи соперничество составляло основу всех европейских войн на протяжении трех столетий, первыми занялись трансформацией европейской истории через слияние ключевых элементов уцелевшей экономической системы. В 1952 году [59] они учредили Европейское объединение угля и стали в качестве первого шага в направлении «постоянно крепнущего союза» народов Европы; таков был краеугольный камень нового европейского порядка.
59
Договор был подписан в 1951 году Францией, Италией, ФРГ, Нидерландами, Бельгией и Люксембургом и вступил в силу в июле 1952 года. (Прим. перев.)
Многие десятилетия Германия являлась главной угрозой стабильности в Европе. В первое послевоенное десятилетие именно курс германской политики приобретал решающее значение. Конрад Аденауэр стал канцлером новообразованной Федеративной Республики Германия в возрасте семидесяти трех лет – карьера Бисмарка в этом возрасте уже близилась к закату. Патриций по духу и облику, с подозрением относившийся к популизму, он создал политическую партию, Христианско-демократический союз, которая впервые в истории немецкого парламентаризма стала править как партия умеренных, обладающая большинством голосов. Имея такую поддержку, Аденауэр посвятил себя восстановлению страны после недавних потрясений. В 1955 году он привел Западную Германию в НАТО. Аденауэр был настолько привержен идее объединения Европы, что отверг в 1950-х годах намеки СССР: мол, Германия вполне может снова стать единой, если Федеративная Республика откажется от ориентации на Запад. Данное решение, безусловно, отражало доверие канцлера к советским инициативам – а также показывало, насколько он сомневается в способности своего общества в одиночку выстроить заново национальное государство в центре континента. Так или иначе, это был человек, наделенный величайшей силой духа; кто еще мог бы помышлять о новом международном порядке, когда твоя собственная страна разделена?
Вообще разделение Германии нельзя назвать уникальным событием в европейской истории; оно служило фундаментом как вестфальской, так венской систем. Новизна состояла в том, что одна из Германий четко позиционировала себя как западную страну в соперничестве на арене международного порядка. Это было тем более важно, поскольку баланс сил в значительной мере формировался за пределами европейского континента. Тысячу лет народы Европы принимали как должное, что колебания в балансе сил могут быть какими угодно, однако сам баланс зависит от Европы. Складывающийся мир «холодной войны» опирался на дипломатию и оружие двух сверхдержав – США, расположенных через Атлантику от Европы, и Советского Союза, раскинувшегося на географической периферии континента. Америка помогла восстановить европейскую экономику через греко-турецкую программу помощи 1947 года и план Маршалла 1948 года. В 1949 году Соединенные Штаты Америки впервые в своей истории вступили в союз мирного времени – имеется в виду Североатлантический договор.
Европейское равновесие, исторически формировавшееся государствами Европы, превратилось в элемент стратегии внешних сил. Североатлантический альянс обеспечивал базу для регулярных консультаций США и Европы и служил опорой в проведении совместной внешней политики. Но, по сути, европейский баланс сил перестал определяться сугубо европейскими договоренностями; отныне он стал компонентом системы сдерживания СССР по всему миру, прежде всего за счет ядерного потенциала Соединенных Штатов. После шока двух разрушительных войн западноевропейские страны столкнулись со сменой геополитической перспективы, с вызовом своей исторической идентичности.