Мировой порядок
Шрифт:
Беспрецедентная экспансия превратила «восход» ислама в одно из наиболее значимых событий мировой истории. В столетия после смерти Мухаммада в 632 году арабские воины разнесли новую веру вплоть до Атлантического побережья Африки, установили свои законы на большей части Испании и в Центральной Франции, а на востоке дошли до Северной Индии. Далее ислам охватил некоторые земли Центральной Азии и России, отдельные районы Китая и большую часть Ост-Индии; стараниями купцов и завоевателей исламская религия постепенно сделалась доминирующей на всех перечисленных территориях.
Кажется невероятным, что малая группа арабов-единомышленников сумела породить движение, которое поглотило великие империи, господствовавшие в регионе на протяжении столетий. Просто невозможно представить, что столь явные имперские амбиции и столь всепоглощающий религиозный
Всего за сто лет грандиозных свершений этот миропорядок был разрушен. Экспансионистский и в некоторых отношениях радикально эгалитарный, ислам принципиально отличался от любых других движений. Обязанность правоверных часто молиться превратила веру в образ жизни; отождествление религиозной и политической власти преобразовало распространение веры из имперских притязаний в священный долг. Каждому народу, покоренному наступавшими мусульманами, предлагался выбор: принять ислам, признать протекторат – или исчезнуть. Арабский посланник-мусульманин, отправленный в седьмом веке нашей эры вести переговоры с дряхлеющей Персидской империей, заявил накануне решающего сражения: «Если вы примете ислам, мы оставим вас в покое; если вы согласитесь платить подушный налог, мы будем защищать вас, когда это потребуется; в противном случае мы вас завоюем». Арабская конница – воплощение религиозных убеждений, ратного искусства и презрения к роскоши покоренных земель – убедительно подкрепила угрозу своим присутствием. Наблюдая за наступлением мусульман и за их свершениями, общества, оказавшиеся на краю гибели, предпочитали, разумеется, принимать новую веру и новое видение.
Быстрое распространение ислама по трем континентам, можно сказать, предоставило правоверным доказательства правоты божественной миссии. Вдохновляемый целью объединить человечество и принести всеобщий мир, ислам был одновременно религией, многонациональной сверхдержавой и новым мировым порядком.
Области, которые мусульмане покорили или где они получали налоги с немусульман, считались единым политическим образованием – Дар аль-ислам, «территория ислама», царство мира. Этими областями правил халиф – законный преемник мирской политической власти, некогда обретенной Пророком. Земли за пределами халифата именовались Дар аль-харб, «территория войны»; миссия ислама состояла в том, чтобы включить эти земли в собственный мировой порядок и обеспечить тем самым всеобщий мир:
«В теории Дар аль-ислам пребывает в состоянии войны с Дар аль-харб, поскольку конечной целью ислама является весь мир. Если границы Дар аль-харб удастся сократить, общественный порядок Pax Islamica вытеснит все прочие, и немусульманские общества либо станут частью исламского сообщества, либо признают его власть и обретут статус религиозных общин, которым разрешено существовать, или автономных образований, поддерживающих с исламом договорные отношения».
Стратегия по достижению этой универсальной цели – джихад, то есть обязанность правоверных всемерно расширять территорию ислама. «Джихад» подразумевает в том числе войну, но ни в коем случае не сводится к насильственным методам; данная стратегия включает множество способов распространения учения Мухаммада, скажем, воодушевляющие духовные практики – или великие свершения, прославляющие принципы ислама. В зависимости от обстоятельств – а в различные эпохи в разных регионах обстоятельства, разумеется, отличались, – правоверным следует осуществлять джихад «своим сердцем, языком, руками или мечом».
Конечно, ситуация принципиально изменилась с тех пор, как молодое исламское
Другие религии, в особенности христианство, также демонстрировали миссионерский пыл и звали в Крестовые походы, ревностно отстаивая собственную вселенскую миссию и прибегая к аналогичным методам завоевания и насильственного обращения [61] . (Испанские конкистадоры уничтожили древние цивилизации в Центральной и Южной Америке в шестнадцатом веке, прикрываясь рассуждениями о необходимости окончательной победы Христовой веры во всем мире.) Различие заключается в том, что в западном мире пыл Крестовых походов со временем угас, «переродился» в светские концепции, менее абсолютистские (или не столь долгосрочные), нежели религиозные императивы. Постепенно христианство превратилось в историко-философское понятие, перестало служить операциональным принципом стратегии и международного порядка. Данной трансформации способствовало то, что в христианстве сложилось представление о двух сферах бытия – «кесаревой» и «Божьей»; это и обеспечило формирование плюралистических, светских устоев внешней политики в рамках международной системы, как следует из содержания предыдущих глав. Дальнейшему укреплению светского характера миропорядка на Западе способствовали и более поздние факторы – к примеру, отталкивающий «облик» некоторых современных «крестовых походов» (в частности, советского коммунизма, который проповедовал мировую революцию, или расистского империализма).
61
В той степени, в которой демократия и права человека ныне служат катализаторами глобальной трансформации, содержание и применимость этих концепций оказались более гибкими, нежели предшествующий «диктат Писания», устанавливавшийся после прохождения победоносной армии. В конце концов, демократическая воля различных народов может воплощаться в совершенно разных формах.
Эволюция мусульманского мира была иной. Время от времени там возникали надежды на сближение мировоззрений. С другой стороны, еще совсем недавно, в 1920-х годах, прямая линия наследования политической власти от пророка Мухаммада признавалась практическим инструментом ближневосточного искусства управления Османской империей. Когда же эта империя рухнула, в ключевых мусульманских странах стали нарастать противоречия между теми, кто стремился полноценно вступить в экуменический международный порядок (сохраняя глубокие, искренние религиозные убеждения, но отделяя их от вопросов внешней политики), и теми, кто притязал на участие в борьбе за наследование универсальной власти в строгой интерпретации традиционной исламской концепции мирового порядка.
За последние девяносто лет оба этих лагеря явили миру вереницу выдающихся государственных деятелей; среди них мы встречаем и наиболее дальновидных политиков, и наиболее непримиримых апологетов религиозного абсолютизма. Исход противостояния до сих пор неясен; в некоторых ближневосточных государствах приверженцы межгосударственного и конфессионально-универсалистского миропорядков уживаются вместе, пускай иногда и оказываются на грани конфликта. Но для многих правоверных, особенно в период возрождения исламизма – современной идеологии, утверждающей нормы шариата в качестве фундамента личной, политической и международной жизни, – исламский мир по-прежнему пребывает в неизбежной конфронтации с остальной частью планеты.