Миры Эры. Книга Первая. Старая Россия
Шрифт:
Но в один прекрасный день, без особой на то причины, она расхохоталась во время молитвы и смеялась так сильно, что не могла остановиться и закончить её, за что была отправлена в детскую, дабы насладиться ужином в одиночестве. После этого она так боялась снова захихикать, что во время молитвы до боли сжимала пальцы. А Ольга и Мики, видя, конечно же, в чём дело, вытворяли всё возможное, чтобы рассмешить её, часто добиваясь желаемого. Таким образом, произнесение молитвы быстро превратилось для неё в настоящую пытку, в минуту страданий до и после еды. И только когда Дока наконец-то разобрался в происходящем, ей разрешили отказаться от
"И тем лучше, – отметила Нана. – Я никогда не могла понять, что ты там бормочешь. По-моему, было не очень похоже на молитву". На том и порешили.
Затем у Эры неожиданно появилась "причуда", как называла это Нана, измерять точное положение подушки, когда она клала на неё голову перед сном.
"Ну, пожалуйста, пожалуйста, Нана, проверь, она в самом центре или нет? – просила Эра с тревогой. – Должно быть три палочки справа и три – слева" (подразумевая под "палочками" рифлёные тонкие вертикальные столбики в изголовье её кровати).
А Нана очень злилась и говорила, что никогда в жизни не слышала эдакой чепухи. "Измерить положение подушки?! Да брось! – ворчала она. – Что бы это был за мир, если бы все так стали делать. Какая чушь!"
"Но я должна спать организованно", – упорствовала Эра, чуть не плача из-за непонимания Наны и невозможности проверить всё самой по причине скрюченности правой руки. В конце концов, Дока снова помог ей, пришив ленты ко всем наволочкам и надёжно привязывая подушку точно посередине изголовья кровати, дабы она не могла соскользнуть, и оставляя "по три палочки слева и справа", как просила Эра. Так была устранена и эта проблема.
Но вскоре, когда Эра стала выглядеть выше и сильнее и "больше походить на настоящую девочку, чем на обглоданного цыплёнка", как шутливо замечал Генерал, она заболела скарлатиной и долго не выздоравливала. Тогда Дока объявил, что её нужно срочно везти домой и держать в деревне несколько лет. "Заграничная жизнь не для русского ребёнка, – сказал он. – Русский воздух, вода и еда – вот что ей теперь требуется! Отвезите её назад, и я обещаю, что она быстро окрепнет". И Генерал с Маззи, которым после почти двух лет вдали от дома всё уже порядком надоело, с готовностью согласились, и семья собралась и отправилась в Россию.
Путь домой
Они возвращались не спеша, сделав паузу в несколько дней в Париже, дабы путешествие было не слишком утомительным для маленькой Эры после её долгой болезни. Но так как она уже была достаточно здорова, чтоб выносить непродолжительные катания по городу, а Нана желала осмотреть достопримечательности, то они, не задерживаясь в отеле, вместе разъезжали в старом затхлом фиакре и, как однажды выразилась Нана, "успели заметить кое-что в весёлом Пари". И пока Маззи проводила часы у великих и знаменитых кутюрье, примеряя самые модные платья и шляпки, а Ольга с Шелли совершали променад по Булонскому лесу и Елисейским полям, а Генерал с Мики с интересом посещали зоопарк, а Доктор наносил визиты коллегам из лучших клиник, изучая последние достижения в области медицины и хирургии, а Профессор осматривал центры науки и просвещения, – Нана с Эрой разглядывали всевозможные сады, фонтаны и памятники, которые, по мнению извозчика их старой колымаги (всегда одного и того же) по имени Пьер, они просто обязаны были увидеть.
Дважды они ходили к
"Спасибо", – вежливо поблагодарила Эра по-русски, не осознавая, почему она сделала именно так, ведь, находясь во французском городе, естественней было бы произнести: "Мерси".
Но при слове "спасибо" мужчина вздрогнул, вытаращился на неё, потом его лицо расплылось в улыбке, и он, весело воскликнув по-русски: "Так ты, крошка, из России", – поднял Эру на руки и подкинул высоко в воздух подобно её собственному шарику. Услышав, как она восторженно взвизгнула, Маззи и Нана обернулись, желая посмотреть на то, что могло её так порадовать. Секунду они обе в безмолвном изумлении взирали на странного, обросшего, державшего Эру на руках и сиявшего от радости человека, в то время как она, очевидно очарованная своим новым знакомым, улыбалась ему самым дружелюбным образом.
"Ну-ка, Малышка, упрямая ты девчонка, немедленно иди ко мне", – прокричала Маззи и, подбежав к парочке, выхватила Эру из рук высокого оборванца, не глядя на того, и отнесла её обратно к их с Наной скамейке.
"Ты очень непослушная маленькая девочка, раз позволяешь себе общаться с незнакомцами", – отругала Маззи, одной рукой приподняв большой бант, на который был завязан шёлковый пояс Эры, а другой начав решительно и по-деловому шлёпать её, в то время как Нана приговаривала своим самым мрачным голосом: "Она заслужила всё это, Мадам, и даже больше".
"Знаете, Нана, этот человек выглядел как нигилист, и у него могла быть бомба в кармане", – продолжила Маззи, тяжело дыша, так как она запыхалась от непривычной нагрузки, связанной с бегом и шлепками.
"Нигилист! Бомба! – испуганно завопила Нана. – О, Мадам, какой ужас!"
"А что такое нигилист и бомба?" – спросила маленькая Эра (которая оставалась любознательной даже в такие непростые моменты), размазывая по щекам слёзы и потирая больное, только что отшлёпанное место под бантом.
"Нигилист – это то, чего ты не сможешь понять, так как слишком мала, но это ужасно, ужасно!" – попыталась объяснить Маззи, и Нана повторила слово "ужасно" со знакомой интонацией в голосе, говорящей о том, что она одновременно напугана и очень сердита.
"Нигилист, – пробормотала маленькая Эра удивлённо. – Нигилист, забавное слово". Она не могла не испытывать жалости к доброму оборванцу, который в этот самый момент медленно удалялся от них, став печальным свидетелем наказания, постигшего его новую маленькую подругу.