Миры Филипа Фармера. Том 5
Шрифт:
— Я кое-что обдумал, — сказал профессор. — Возможно, мы ошиблись в методике поиска той личности, которая владеет техникой трансформации. Предпримем еще одну попытку. Вы останетесь в сознании и как Бивульф попробуете проанализировать и сформулировать вашу технику. Я думаю, то, что мог сделать Кэрд, доступно и Бивульфу. В конце концов, важно не то, какое имя вы носите, а ваша природная изобретательность.
«Эта сахарная тропка приведет тебя в ловушку, муравьелог, — подумал Дункан, — но я тебе об этом не скажу».
А вслух сказал:
— Отлично. Приступим!
Глава 27
Бассейн насчитывал сорок футов в длину и четырнадцать в ширину. Высота
— Нам нужно изыскать возможность поговорить без свидетелей. У меня есть план.
Но стражник заметил, что его губы движутся, и заорал:
— Тихо там! Без разговоров! А то ваши совместные омовения отменят!
Дункан жестами показал, что все понял, и, прошептав: «Чтоб у тебя язык отсох», нырнул. К счастью, он знал, что за ним наблюдают камеры на стенах и потолке, и держал руки так, чтобы по движению губ не смогли прочесть, что именно он ей сказал.
Чуть позже, когда Сник прыгнула с доски и Дункан был уверен, что стражникам не до него, он подобрался к Кабтабу и шепнул:
— Падре, у меня есть план. Надо как-то обсудить.
— Здесь не место, — ответил тот, подпрыгнул и ушел на дно.
Когда положенный час подошел к концу, стражник свистнул и указал Кабтабу на раздевалку. После того как падре вытерся и надел рясу, туда послали Сник, а когда вышла она, запустили Дункана. Им разрешали встречаться втроем только в бассейне и в комнате Дункана во время еды и занятий с Каребарой.
Отличительной чертой этих занятий было полное отсутствие каких-либо успехов. Тысячи вопросов Каребары, его упорство, множество изощренных зондирований — все было напрасно и не оставило ни малейшей царапинки на бронированной защитной раковине Дункана. Сник и Кабтаб искренне пытались помочь профессору, но от всех их предложений было мало толку. Даже идеи Дункана, возникавшие в процессе бесконечных просмотров, не приносили никаких плодов.
Каребара все больше нервничал. Он не говорил об этом, но его растерянность бросалась в глаза. Возможно, он боялся, что в случае неудачи его переведут на более опасный участок, если только не окаменят и не спрячут. По мнению Дункана, у профессора были веские причины опасаться этого. Ведь именно такой способ избавляться от нежеланных свидетелей «Нимфа» считала наиболее простым и эффективным.
Ежедневные походы в бассейн дали возможность Дункану исследовать часть квартиры близ отведенной ему комнаты. В холле, в который выходила дверь Дункана, одна стена была полностью глухая. Очевидно, за ней находились апартаменты другого высокого чина. К северу от комнаты Дункана находились комнаты Кабтаба и Сник, поменьше и попроще. Сам холл был длинным, на его белых стенах висели экраны, а между ними на мраморных пьедесталах стояли мраморные бюсты. Дункан узнал Юлия Цезаря, Александра Великого, Наполеона, Чингис-хана и Ван Шеня. В отличие от своих предшественников-эгоманьяков, Ван Шень, величайший и последний из великих завоевателей, запрещал устанавливать свои монументы и памятники и требовал, чтобы съемки его персоны были сведены к необходимому минимуму. Однако этот запрет не всегда соблюдался, так что Дункан где-то, и не раз, видел его лицо. Правда, он не мог вспомнить где.
Дункана весьма удивило присутствие здесь мраморных бюстов исторических личностей, ныне не
Холл тянулся в южном направлении футов на шестьдесят — семьдесят. Дункан насчитал в нем семь закрытых дверей по левой стороне. В самом конце его, перед поворотом в другой холл, виднелась еще одна огромная дверь. На правой стороне холла находилась только одна дверь — в середине; в нее и входили заключенные и их стражи. Внутри было что-то вроде прихожей, откуда сквозь арочный проход виднелся зал с бассейном, но заключенным велели свернуть в дверцу справа. Она привела их в узенький коридорчик, в который выходили двери трех раздевалок. Оттуда был выход в еще один холл. Арочный проход из него вел в бассейн, а в дальнем конце виднелась дверь тренировочного зала.
Как-то раз Дункану удалось подслушать разговор двух стражников, проходивших мимо. Один из них произнес слово «ангар». Не в ангар ли вели те громадные двери в конце холла? А если есть ангар, значит, есть и, пусть небольшие, воздушные суда.
А еще однажды, когда их вели по холлу, одна из дверей открылась и оттуда вышла миловидная женщина средних лет, но, увидев пленников, отступила назад и прикрыла дверь. Однако Дункан успел мельком увидеть столы, раковины и сушилки со столовыми приборами. Женщине, очевидно, было запрещено показываться заключенным, о чем красноречиво свидетельствовало ее испуганное лицо и резкий приказ охранника немедленно вернуться в комнату.
Дункан решил, что она из постоянных слуг. Но сколько их всего здесь было? Он так и не сможет этого узнать, пока не претворит свой план в жизнь. Но он должен быть готов к тому, что их может оказаться здесь сколько угодно. У слуг, конечно, есть свои комнаты — очевидно, где-то между кухней и хозяйской половиной.
От кухни отходил еще один коридор, ведущий в северном направлении, к комнате Дункана. В нем Дункан насчитал пять дверей. Одна, рядом с кухней, скорее всего была кладовой. Остальные, наверное, вели в комнаты стражников, их тренировочный зал и наблюдательскую, откуда велось наблюдение за узниками. К тому же где-то здесь должно было находиться что-то вроде медпункта для тех, кто не нуждался в серьезной врачебной помощи. Вряд ли Руггедо захотел бы, чтобы кто-то из его свиты лечился в общественной больнице. Там могли задать пациентам слишком много неудобных вопросов и слишком многое выплыло бы наружу. Конечно, здешний врач был членом «Нимфы» и должен был жить где-то недалеко.
Дункану и его друзьям также разрешили смотреть новости каждого дня, и они могли заказать в видеотеке любой из 129 634 имеющихся в наличии художественных или документальных фильмов. Но когда Дункан запросил серию документальных материалов о членах СМП (Совета мирового правительства), ему отказали, причем без всяких объяснений. Это подтвердило его старые подозрения, что Руггедо был членом Совета и не хотел, чтобы его пленники об этом знали. Дункан считал, что только чиновник самого высшего разряда мог создать подобный микромир и сохранить его в тайне. Такой властью мог обладать только губернатор штата или член национального совета.
Руггедо был одновременно членом СМП и «Нимфы».
Дункан не раз задавался вопросом: зачем члену Совета мирового правительства заниматься подрывной деятельностью? И более того — быть ее лидером и вдохновителем? Разве нынешнее его положение не было и без того высочайшим на планете? Ответ напрашивался сам собой: Руггедо жаждал власти безграничной, когда он — единственный лидер, а не один из нескольких.
Могли, конечно, быть и другие причины.
Так где же все-таки он видел этого Руггедо?