Миры неведомые
Шрифт:
Пока шла подготовка к полету, да и позже во время пути, будущее казалось окруженным ореолом романтики. Все было так ново, интересно и увлекательно, особенно для молодых участников экспедиции.
Правда, первые астронавты были людьми, вооруженными знаниями и опытом. Они прекрасно понимали, что выбрали путь, полный опасностей, требующий много мужества, а главное - тяжелого, будничного труда. Но, кроме трезвого голоса разума, у людей постоянно теплится надежда, что в действительности все будет иначе и лучше. Каждый настоящий человек немного мечтатель и, оставаясь наедине с самим собой, нередко уходит в волшебный мир фантазии и грез.
Это вовсе неплохо. Наоборот, вслед за мечтаниями приходит стремление превратить мечты в действительность, оно придает человеку нужные силы, окрыляет его, делает повседневную работу осмысленной, наполняет ее глубоким содержанием.
Красивая, крылатая мечта о далеких мирах, покоренных волей человека, вдохновляла и наших путешественников.
Каждый рисовал в самых ярких красках первые мгновения, когда мечта становится былью.
И вот свершилось. Никакой романтики. Надо было изменить опасную психологическую реакцию.
– Невесело, друзья?
– негромко сказал академик.
– Что делать! Первооткрывателям никогда не бывает легко. Вспомним героику освоения целины… Тоже были будни. Сибирские холода. Степные бураны. Суровые, пугающие просторы. Было вовсе не легко, однако прошло немного времени, и целина преобразилась. А для нас во многих отношениях проще: есть благоустроенное жилище, свет, тепло. Такого комфорта целинники не имели. А водой и пищей мы обеспечены надолго.
Он умолк, приглядываясь к окружающим.
– Ничего!
– бодро ответил Сандомирский.
– В годы войны бывало похуже.
– Нам очень повезло, - продолжал академик.
– Безаварийная посадка в таких условиях - тоже редкая удача.
– И искусство, - добавила Наташа.
– Большое искусство!
– охотно согласился Виктор Петрович, выразительно взглянув на Владимира.
– Долететь-то мы долетели!
– мрачно заметил Шаповалов.
– Каково-то будет улетать!
– Рановато беспокоитесь!
– не выдержал Владимир.
– Пока что необходимо взять пробы воды и атмосферы, - деловито заметил Красницкий и отправился в лабораторию.
– Начнем с попытки известить Землю, - продолжал Яхонтов.
– Быть может, теперь, когда полет прекращен, удастся восстановить связь… Наташа, попробуйте передать.
– Какой текст?
– А вот какой: «Посадка совершена благополучно. На Венере имеются большие водные поверхности. Все здоровы. Яхонтов». Пока довольно.
– Сейчас попробую, Виктор Петрович, - ответила Наташа.
Она села за радиопередатчик.
– Вы, Владимир Иванович, - сказал академик, - проверьте, в каком состоянии двигатели. Можете это сделать? Как вы себя чувствуете теперь?
– Конечно, могу!
– Вот и хорошо! А мы с Михаилом Андреевичем разберемся в обстановке. Подумаем, куда нам двигаться дальше.
За штурвал опять сел Сандомирский. Двигатели не работали, и корабль был во власти стихии. Волнение усиливалось. Надвигался шторм. Откуда-то появились черные тучи, скрывая от глаз желтые облака. Внезапно сверкнула чудовищная молния, за ней другая. Все кругом озарилось зеленоватым светом.
Разыгралась гроза. Молнии вспыхивали непрерывно, а раскаты грома, хорошо слышные, несмотря на двойные стенки ракеты, гремели, как артиллерийская канонада. Наблюдая за этим великолепным зрелищем, путешественники на некоторое время забыли о трудности своего положения.
Вдруг академик почувствовал, что кто-то стоит за его плечом. Это была Наташа. По ее расстроенному лицу Виктор Петрович понял, что дела плохи.
– И сейчас нет связи?
– спросил он. Наташа кивнула головой:
– Сигналы по-прежнему не доходят. Академик нахмурился:
– Досадно! Я надеялся, что радиопомехи были связаны только с движением ракеты и теперь исчезнут. Очевидно, атмосфера Венеры не пропускает радиоволн. Помните, как наши радиолокаторы бездействовали, когда мы приближались к планете?
– Сказывается близость к Солнцу. Более высокая степень ионизации атмосферы, - сказал Шаповалов.
– Возможно. Постараемся что-нибудь придумать… Отдохните пока, Наташа.
Тем временем вернулся Одинцов.
– Двигатели в порядке, - сообщил он в ответ на вопросительный взгляд начальника экспедиции.
– Сколько осталось горючего?
– спросил академик, обращаясь к Сандомирскому.
Тот ответил, взглянув на шкалу прибора:
– Фтора достаточно, а бороводородов всего 2285 тонн. Много мы сожгли, совершая поворот. Немало израсходовали при посадке. Нечего и думать об отлете. С тем, что у нас есть, можно только передвигаться по морю.
– А нам пока больше ничего и не надо, - спокойно ответил академик.
– Еще рано думать о возврате.
Этот мужественный человек понимал, что от его поведения зависит настроение на борту корабля. В глубине души он и сам был полон тревоги. Ведь не каждый день и не со всеми случаются истории, подобные вынужденной посадке на Венере. Однако академик старался делать вид, будто ничего особенного не случилось.
– Нам очень повезло, - повторил он.
– Прямо замечательно, что мы нашли на Венере моря и погрузились в волны! На суше была бы верная гибель.
– Надеюсь, Николай Александрович, вы теперь согласитесь, что для космической ракеты посадка на воду лучше всего!
– не без ехидства заметил Владимир.
Сандомирский улыбнулся и махнул рукой. Это означало, что он не собирается спорить.
– Что мы долетели, еще неудивительно - заметил профессор Шаповалов, - а вот, что мы благополучно сели, это действительно чудо!