Миры неведомые
Шрифт:
Приблизительно так представляли себе спутники академика состояние науки по данному вопросу из объяснений Виктора Петровича, а также по тем книгам, которые им приходилось читать.
– Я надеялся найти следы этого студенистого вещества, - рассказывал академик, - в каждой пробе воды, хотя и знал, что Венера тоже успела пройти очень далеко по пути эволюции. За огромными массами коллоидального студня, плавающего в горячем океане, мне надо бы прилететь сюда несколько десятков миллионов лет назад. Как видите, я несколько опоздал. Тем не менее у меня теплилась надежда, что где-нибудь еще имеются остатки первичного вещества.
– Неужели вам удалось их найти?… - не выдержала экспансивная Наташа. Глаза ее загорелись.
В полете на Венеру приняли участие люди, для которых интересы науки стояли превыше всего. Когда они узнали, что советский ученый вплотную приблизился к заветной цели, все тревоги и неприятности были забыты. Основная мировая загадка - тайна возникновения жизни - была близка к разрешению.
– Представьте себе, удалось, - ответил Виктор Петрович, рассказывая об этом с достоинством, как и подобало начальнику экспедиции, но с трудом сдерживая свое волнение.
– Не далее, как вчера! Вот как это произошло. Несколько дней я ездил в лодке на заболоченную лагуну километрах в восьмидесяти отсюда. Вы знаете это место. Дельта той самой речки, на которой мы нашли Владимира и Наташу.
Горные кряжи отступают здесь от берега километров на десять. Образовалась бухта. Она занесена речными наносами и превратилась в болото. Там три рукава. Из них один глубокий, а два остальных совершенно обмелели. Все густо заросло мхом и водорослями. Глубина незначительная, в скафандре легко можно пройти, только дно вязкое. Что же я делал? Вводил лодку в средний рукав, ставил ее на якорь, а сам отправлялся бродить пешком. Там сущий клад для натуралиста. И пиявки, и червеобразные, и, конечно, множество инфузорий, потому что вода сильно нагрета. Чувствуешь себя как будто в оранжерее. Удалось найти образцы очень интересных аутотрофных жгутиковых, обладающих способностью синтезировать не только углерод и воду, но и серу, отчасти даже азот. Эти любопытные существа занимают среднее положение между животными и растениями. Продуктом их деятельности является своеобразная белковая слизь, образцы которой вы видите вот в этих склянках.
Виктор Петрович поднял на свет две банки. В них находилось какое-то темно-красное вещество.
Банки переходили из рук в руки, Красницкий понюхал одну из них и спросил:
– Скажите, Виктор Петрович, а не может гореть эта штука? Похоже на жидкие углеводороды.
– Увы, дорогой Иван Платонович, - улыбнулся академик, - не может! Судя по запаху, я тоже принял это за нефть. Сходство чисто внешнее. Перед нами смесь сложномолекулярных соединений, по химическому составу близких к белкам. Мне пришла в голову мысль, что это и есть первичный коллоид, но обрадовался я преждевременно. Красная слизь сама является продуктом деятельности простейших, но не переходной формой между живой и неживой природой…
Виктор Петрович увлекся и подробно рассказывал о своей работе. Впрочем, это было так интересно, что никто не проронил ни слова.
Неудача поисков первичного коллоида в открытых водоемах убедила ученого, что искать его следует в местах, которые в силу природных условий отстали в своем развитии и превратились в своего рода музеи, сохранившие древнейшие и уже исчезнувшие на большей части планеты формы жизни. Такие заповедники остаются иногда, потому что процесс эволюции идет неравномерно и все новое всегда развивается в условиях, когда еще сохранилось и старое.
– Например, озеро Байкал на Земле, где до сих пор сохранилось много видов древнейших животных, исчезнувших в других местах, - вспомнила Наташа.
– Совершенно верно, - продолжал академик.
– А на Венере такими уголками могут быть придонные области крупных бассейнов, например морей, куда не проникает свет, или пещеры, далеко уходящие в толщу горных пород. Вам известно, что мы встретили на больших глубинах. Наталья Васильевна, вероятно, помнит, что я успел забрать несколько проб глубоководного ила. Вот они… - Ученый показал стеклянные банки. В одной была черная масса, в другой - зеленая.
– Невооруженным глазом никаких признаков жизни здесь найти нельзя. Только под микроскопом я увидел, что черное вещество состоит из множества микроорганизмов, тоже аутотрофных и способных перерабатывать неорганические вещества: кремний, серу, углерод, железо. Эти простейшие занимают промежуточное положение между животными и растениями. По способу питания они - растения, а способность к свободному перемещению приближает их к животным. На дне моря есть также много видов гетеротрофных организмов, питающихся как органическими соединениями, созданными первыми видами, так и ими самими. Вот смотрите!
Академик включил проектор и показал кадры небольшого кинофильма, снятого с увеличением в восемь тысяч раз. На экране возникли картины жизни в простейших ее формах в воде горячего океана на глубине более 2 километров.
– А что является продуктом деятельности этих организмов?
– спросила Наташа, у которой были свои причины интересоваться морскими отложениями.
– Газообразные углеводороды. Частично мы находим их в здешней воде, частью в составе атмосферы. Кроме того, они выделяют кислород.
– А эти продукты гореть могут?
– вмешался Красницкий.
– Могут. Но получить их в нужном количестве едва ли удастся. Нет, меня интересовало другое. Найденные в пучинах моря элементарно простые по своей структуре организмы все-таки являются живыми существами. Это клетки! Недостающие доклеточные формы живой материи, или первичные коллоиды, не удалось найти и здесь. Может быть, в дальнейшем я и смог бы что-нибудь найти на большей глубине, да спускаться туда даже на нашей лодке очень рискованно.
– Предельная глубина 3000 метров, - заметил Владимир.
– При дальнейшем погружении каркас лодки может не выдержать.
– Я это знаю. Поэтому и решил искать то, что мне нужно, в пещерах. И что же я там обнаружил!…
Виктор Петрович сделал паузу. Все с волнением ждали, что он скажет.
– Бродя по болоту, я добрался до места, где начинаются скалистые берега заболоченной бухты. Я стал их обследовать, решил посмотреть, нет ли там пещер. Район обнаруживает следы вулканических процессов. Вода в болоте нагрета до 39 градусов, и берега состоят из недавно застывшей лавы. В скалах бывают трещины. Кое-где из них вырывается горячий пар. Чувствуется, что где-то совсем близко в недрах происходят бурные процессы. Временами чувствуются глухие толчки. К несчастью, расселины очень узки и проникнуть в них трудно. Пришлось потратить несколько часов, пока удалось найти щель, достаточно широкую для того, чтобы я мог проникнуть в нее. С большим трудом я протиснулся в это отверстие. За ним обнаружился коридор, извилистый и совершенно лишенный света…
Виктор Петрович вынул платок и вытер от волнения лоб, а все ждали, когда же он скажет о самом главном.
– Коридор круто спускался вниз. Я зажег привешенный на груди фонарик, взял в руки пистолет и двинулся вперед. Можно было идти во весь рост. Скоро коридор стал шире, стены разошлись. Меня смущал лишь наклон, потому что подземный ход, несомненно, вел куда-то ниже уровня моря. Обычно такие пещеры возникают среди известняков и гипсов как результат действия подземных вод. А меня со всех сторон окружали кристаллические породы, массы застывшей лавы. Каким образом возникла эта пещера, сказать трудно.