Миры Пола Андерсона. Том 19
Шрифт:
— Неужели не ясно? Хотя, возможно, и не ясно, если вы никогда не бывали в тех краях. Можете мне поверить на слово, что люди, которым постоянно приходится таскать на себе редукционные шлемы, никогда ничего не добьются в этих дебрях. Я же рассказывал вам, что мы с Филом еле-еле доплелись до места рандеву со спасательной машиной, а ведь у нас была только одна задача — двигай копытами. Спасателям придется работать куда больше.
— А кто пойдет с ним?
— Я. У нас нет больше никого, кто мог бы пожертвовать временем; действовать нужно немедленно, пока погода не разрушила весь груз. Думаю, мой опыт и способности Дэнни дадут нам хороший шанс добиться успеха в этой работе.
Я договорился об оплате и о приличной премии за каждую ценную вещь, которую мы доставим с места крушения. Колледж будет в восторге и набьет ему карманы золотишком.
Коффин снова помолчал, потом сказал:
— Пошли в дом, — расправил плечи и зашагал к дому.
В доме их встретил теплый уют, книги, картины и простор, который на Земле был уделом лишь кучки самых знатных и богатых. Тереза подала чай и закуски. В этой семье не употребляли ни табака, ни алкоголя. Первый — не большая потеря, с усмешкой подумал 0‘Малли — на этой почве он вырастает таким, что жжет почище крапивы. Семеро хорошо воспитанных подростков поздоровались с гостем и устроились поудобнее, чтобы слушать разговор взрослых. (На Терре они наверняка стали бы членами уличных банд или были проданы в рабство... или сделались бы членами какой-нибудь узкой секты.) Шестеро — стройные, темноволосые и белокожие (в тех местах, что не обожжены солнцем).
Дэнни отличался от них далеко не одним старшинством. Он был коренаст, рост имел средний. Хотя его черты свидетельствовали о принадлежности к кавказской расе — прямой нос, большой узкий рот, глаза цвета ржавчины, — все же его высокие скулы, черные волосы с синеватым отливом и смуглая кожа ясно говорили о примеси восточной крови. 0‘Малли в голову пришел бессмысленный вопрос: кем были его генные родители, что заставило их отдать свои клетки для хранения в холодильнике космического корабля, на палубу которого они никогда не вступали, и встречались ли они когда-нибудь в жизни на Земле? Впрочем, сейчас они почти наверняка уже умерли.
Разговор перескакивал с одного на другое. Недостатка в темах не ощущалось. Три тысячи первопоселенцев не составляют поселения, где каждый знает каждого и все, что у него готовят на обед, особенно если эти три тысячи человек расселены на площади, равной Минданао11'. Конечно, часть жила в Анкере, но в целом сельское хозяйство Верхней Америки пока еще не могло бы обеспечить нужды более плотного расселения.
Тем не менее определенная напряженность в разговоре ощущалась. 0‘Малли почувствовал облегчение, когда Тереза неожиданно 12 спросила, зачем он прилетел. Он рассказал. Взгляды присутствующих блуждали по комнате, пока наконец не сконцентрировались на Дэнни.
Мальчик не дрогнул, но как бы окаменел, стал похожим на своего приемного отца. Его ответ был еле слышен:
— Я не хотел бы.
— Должен признаться, определенный риск, конечно, есть, — сказал 0‘Малли. — Однако... — Туг он широко улыбнулся, — скажите мне, а где его нет? Я, например, очень высоко ценю свою рваную шкуру, сынок, а я буду всегда рядом с тобой.
Тереза хрустнула пальцами.
Голос Дэнни сделался чуть громче. Он звучал как-то надтреснуто.
— Мне не понравилось там — внизу.
Коффин сжал губы.
— И это все? — жестко спросил он. — Ведь вопрос идет о долге,
который надо выполнить. *
Мальчик пристально посмотрел на него, отвел глаза и съежился на своем стуле. После долгого молчания он произнес:
— Как скажешь, отец.
Прошло много часов после того, как 0‘Малли покинул ферму, чтобы отправиться к себе и подготовиться к экспедиции. А пока на плато лежала долгая ночь. Ракш заметно вырос по величине и по фазе и стоял сейчас низко над морем облаков, а крошечная Сухраб быстро догоняла его. Обе луны пересекали небо навстречу движению солнца. Темноту неба прорезал свет звезд. Их созвездия не так уж отличались от видимых с Терры, если учесть разницу в расстоянии, измеряемую десятками световых лет. И хотя ось Рустама была наклонена немного сильнее земной, но в общем звездное небо выглядело знакомо. 0‘Малли нашел обе Медведицы, Дракона, а около Волопаса — крошечную тусклую пылинку: солнце Терры. Более сорока лет полета на космическом корабле, думал он, с человеческим грузом, погруженным в сон в холодильных камерах, вместе с семенами растений, зародышами домашних животных и будущих приемных детей поселенцев, и все это спит в течение четырех десятилетий, пока не придет время быть разбуженным. Но летают ли еще и сейчас эти космические коробки? Возможно, колонизация Рустама была последним усилием, ради которого собрали целый космический флот, доставивший первопоселенцев сюда, усилием, с помощью которого правительство (с их собственного согласия) отделалось от конституционалистов, от этих неслухов и бунтарей, которые все еще бормотали что-то о таких глупостях, как, например, свобода. Ушли ли когда-нибудь эти корабли снова в полет? Радиоволны еще не успели доставить ответы на вопросы, отправленные по лучу много лет назад. А люди, живущие на Рустаме, не имеют пока возможности построить свои корабли, которые могли бы улететь отсюда, да и вряд ли сумеют построить их в ближайшем будущем. А может, и никогда... 0‘Малли вздрогнул как от холода и прислонился к своему аэрокару.
Роксана — обширный континент, а лететь придется почти из самого его центра к южному побережью. Для Дэнни время тянулось мучительно медленно. Летели высоко — большей частью высоко: на высоте чуть ниже среднего уровня облачного слоя. Именно поэтому часто возникали турбулентные потоки, машина проваливалась в воздушные ямы, и они теряли из виду картину лежащей внизу суши. Но затем машина выходила из полосы дурной погоды, и снова перед ними возникали виды планеты — чистые и незамутненные. Такие можно было видеть только на Рустаме.
0‘Малли сделал несколько попыток завязать со своим компаньоном обычный живой разговор. Дэнни пытался отвечать, но слова не шли с языка. Наконец беседа окончательно увяла. Кабину заполнял лишь рев ракетных двигателей, а иногда в нее врывался вой ветра или канонада грома, разносимые в плотной атмосфере планеты на огромные расстояния.
0‘Малли попыхивал трубочкой, иногда насвистывал какой-то незатейливый мотивчик, но всегда оставался настороже, чтобы успеть перехватить в случае нужды управление у автопилота. Дэнни сжался на сиденье рядом с ним. Ну почему я не захватил с собой хотя бы какую-нибудь книжку!— повторял про себя мальчик одно и то же. Тогда бы мне не пришлось сидеть здесь и таращиться в иллюминатор на то, что лежит там — снаружи.
— Великолепно, как считаешь? — сказал 0‘Малли своему спутнику. А Дэнни еле удержался от того, чтобы не выкрикнуть ему прямо в лицо:
— Нет* это ужасДю! Неужели вы не понимаете, как это отвратительно!
Небо над ними было перламутрово-серого цвета, и только на востоке пятнышко света говорило о том, что там скоро появится солнце. Внизу громоздились горы — необычайно высокие, особенно в непосредственной близости от мест, заселенных человеком. Их вершины терялись в небе. Потом горы резко снижались, превращаясь в дикий лабиринт утесов, ущелий, каньонов, огромных затопленных туманом долин, расселин, где сталью отсвечивали обнаженные лезвия рек, крутых обрывов, где черные горные породы прорезались белой проволокой водопадов. А впереди лежали предгорные холмы, за которыми еще западнее начинались прерии, тянущиеся до самого круглящегося горизонта. Там бушевали бури, крутилась белая кипень облаков, в которых полыхали и гасли молнии, там свирепствовали безжалостные ливни, гонимые сильными, но медленными штормами с низин. Краски отличались большим разнообразием — растительность покрывала все, кроме самых каменистых вершин. Но преобладали тона голубовато-зеленые, коричневатые, желтоватые, которые глазам Дэнни представлялись столь же мрачными, как и одноцветная пелена над их головами. Даже всплески крыльев миллионоголовых косяков птиц, трассы которых они пересекали, заставляли его думать только о том, как чужда ему вся эта жизнь, кипящая внизу.
Взгляд 0‘Малли снова остановился на мальчике.
— Жаль, что тебе все это не по душе, — пробормотал он. — Это ж твоя страна, верно? Ты приспособлен к ней так, как я никогда не смогу приспособиться.
— Не нравится, и все тут, — выдавил из себя Дэнни. — Не будем говорить об этом. Пожалуйста, сэр, не надо.
Если мы станем разговаривать, мне не удастся спрятать от него правду, я задрожу, начну заикаться, не смогу скрыть страх, который сейчас леденит мои ладони и подмышки, который течет у меня из носа; и все вырвется наружу, и он увидит, что я просто трус. О Господи, как я боюсь! Может, я даже расплачусь, и отец будет краснеть за меня. Отец, мой отец, который пошел за мной в тот низинный ужас и выхватил меня из рук смерти.